Илья Кирюхин - Искушение. Книга 2. Старые письма

Нотариус поднялся из-за стола, открыл бар, который представлял собой старинный напольный глобус, достал оттуда простую поллитровую бутылку темного стекла со старомодной коричневой этикеткой с надписью «Коньяк АХТАМАР», на которой желтели горы и пара золотых медалей. Очистил горлышко от сургуча, откупорил бутылку и разлил по бокалам янтарную жидкость.

— Эту бутылку дед купил в 80-м незадолго до смерти и оставил ее отцу, чтобы тот открыл ее, когда, наконец, найдет вашу бабушку. Отец передал ее мне, — на лицо Ахтеоргского набежала тень.

— Давайте, не чокаясь, — предложил Ильин, — слова молодого нотариуса заставили его вспомнить о бабушке. Помнил он ее не очень, но каждый раз, когда речь заходила о ней, в душе у Ильи становилось светло и спокойно.

Молодые люди выпили, думая каждый о своем.

— Ну что ж, продолжим, — голос Ахтиоргского неожиданно приобрел сухую официальность, — во исполнение воли ныне усопшего академика Орбели Иосифа Абгаровича вручаю Вам, Ильин Илья Кириллович, этот пакет.

Илья молча взял пакет и некоторое время не решался ничего с ним делать, но любопытство взяло вверх и он нетерпеливо сломал сургуч.

Письмо Иосифа Абгаровича Орбели.

Уважаемая Анна!

Пишет Вам Иосиф Абгарович Орбели. Уверен, что Вы помните меня и те обстоятельства, при которых мы с Вами встречались. После 1953 года я пытался разыскать Вас по причине того, что в последнюю нашу встречу осталось много недосказанного. Более того, через несколько дней после нее меня посетили несколько человек из известной Вам организации и изъяли фигурку Кролика, которая хранилась у меня в Эрмитаже.

Последнее время чувствую себя неважно, поэтому попросил одного моего старинного друга, нотариуса с хорошим опытом поиска людей разыскать Вас или, не дай Бог, Ваших наследников, потому что это, во многом, касается и их.

Анна, намеренно обращаюсь к Вам именно так, потому что уверен — фамилия Ваших родителей известна тем, кто разыскивает Вас и Ваших детей. Эти люди стремятся не допустить, чтобы пророчество, о котором я Вам рассказывал, сбылось. Вполне возможно, что Ваше новое имя и фамилия им известны. Поэтому, умоляю Вас, быть осторожной.

Во время нашей встречи я рассказывал Вам о необычной способности Вашей семьи, но не уточнил, что с появлением более молодого поколения эта способность у старших угасает. Происходит своеобразная передача этого дара от поколения к поколению. При этом всегда живы несколько его носителей. Эту очень важную информацию сообщила мне ваша матушка, когда мы с нею виделись в последний раз. Кроме того, недавно мне в руки попал документ, в котором описана легенда, в некоторой степени, схожая с той, что связана с вашей семьей. В ней говориться, что существует два рода. Члены одного обладают способностью придавать священному металлу любую форму, но металл не способен исполнять их желания. На мой взгляд, речь идет о Вашей семье. Другие — имеют способность использовать металл по своему усмотрению. Металл в их руках способен претворять в жизнь все их помыслы, но желания людей противоречивы и не всегда благие. Всегда, когда в руки этой семьи попадали фигурки — беды обрушивались на окружающий мир. Но они не могут изменять форму изделий из металла. А форма, якобы, нужна для того, чтобы закрепить за слитком то или иное свойство, и, кроме того, тогда металл начинает работать в руках практически любого человека.

Анна, извините меня за возможно сухой и формальный пересказ этой легенды, но цель моего письма в том, чтобы Вы максимально полно представляли исключительность той ответственности, что лежит на Вас без каких-либо лирических отступлений. Запись этой легенды была мной обнаружена при весьма загадочных обстоятельствах, при разборе личного архива Николая Николаевича Муравьева-Амурского. В прошлом веке он был генерал-губернатором Восточной Сибири. Среди раритетов, переданных им в Кунсткамеру Санкт-Петербурга, был древний монашеский посох. Этот посох неизвестным образом очутился у меня в кабинете, и сколько бы раз я не возвращал его в хранилище, он постоянно возвращался в мой кабинет. Я не особенно верю во всякие чудеса, но данному феномену не могу дать объяснения. В конце концов, этот посох вывел меня из себя и я в сердцах сильно стукнул им об пол. От удара в нем открылось отверстие, из которого выпал свиток с текстом легенды.

Я описываю события столь подробно, потому что меня, человека прожившего жизнь и достаточно умудренного опытом, серьезно озадачивает обилие фактов, которым невозможно дать объяснения, не впадая в мистику.

Не знаю, удастся ли нам еще встретиться. Очень хотел посмотреть, какой Вы стали, узнать, есть ли у Вас детки. Последнее время часто вспоминаю тот день, когда Ваша мама привела Вас в мой кабинет в Эрмитаже, когда мне довелось впервые прикоснуться к этой мистической тайне. Пытаюсь дать ей какое-либо логическое объяснение и не могу.

Иван аккуратно сложил письмо.

— Ничего не понимаю, какой-то бред, — изумленно пробормотал он.

— Я, конечно, не вправе интересоваться содержанием письма, но, если не секрет, что в нем? — в круглых, немного выпуклых глазах Ахтиоргского читалось нескрываемое любопытство.

— Чушь собачья! Одна семья мнет какой-то металл, другие им пользуются, — Илья взглянул на нотариуса, — Александр Альбертович, Вы говорили, что этот Иосиф Орбели был другом вашего деда. Не просветите ли меня, кто он?

— О, Иосиф Абгарович Орбели — выдающийся ученый, востоковед, академик, долгое время был директором Эрмитажа.

Молодой нотариус хотел еще что-то рассказать об академике, но Илья его прервал:

— А не может быть, чтобы у него к старости «тихо шифером шурша, крыша» уехала?

— Нет, ну что Вы! — возмутился Ахтеоргский, — это был светлейший ум.

— В чем я очень сомневаюсь, — покачал головой Ильин. — Да сами почитайте. Бред сумасшедшего с манией преследования.

С этими словами он протянул собеседнику письмо.

20:25. 21 октября 2012 года. Ватикан.

Аудиенция у Понтитфика была назначена на поздний вечер. Поэтому Баркер и Уинсли решили скоротать время в небольшом баре на Виа дела Кончилиационе [74] Виа дела Кончилиационе (итал. Via della Conciliazione, «улица Примирения») — одна из важных улиц Рима. Улица пролегает от площади Святого Петра до набережной западного берега Тибрa. . Особого пиетета к предстоятелю всего католического мира они не испытывали. И если Баркер считал себя протестантом, то сэр Уинсли, несмотря на несчетные католические поколения своих предков, всегда затруднялся признаться, к какой из мировых конфессий может себя отнести.