Василий Звягинцев - Большие батальоны. Том 1. Спор славян между собою

Басманов приказал опустить стволы до крайнего предела (-15 градусов от горизонта) и дал серию — по пять выстрелов из каждого ствола вдоль шканцев. Как именно легли эти снаряды, роли уже не играло. На корабле выше ватерлинии достаточно металлических и деревянных предметов, плюс двадцатисантиметровый тиковый настил палубы. И всё это от взрыва фугасно-осколочного, вполне крупнокалиберного снаряда превратилось в жуткую тучу убойных элементов. Да ещё ударная волна. После такого и подметать не надо.

Басманова по-настоящему удивило только одно — с каким абсолютным равнодушием английские матросы стреляли по соотечественникам. Именно что в упор — на пять вёрст не разберёшь, куда попал и что на месте разрыва образовалось А на полста метров — отлично видно, и кровь, и мозги, и руки-ноги оторванные.

Полковник несколько раз сглотнул, вполне бесполезно, после близкого артиллерийского огня по-любому до завтра в голове звенеть будет и чужую речь в основном по губам разбирать придётся.

Ладонью убрал из пышного чуба несколько щепок, перешагнул через высокий комингс полубашни. Осмотрелся. Уваров опустил автомат, которым целился на площадку ближайшего трапа, махнул рукой. Всё, мол.

Валькирии, слава богу, живые, но тоже оглушённые, поднялись из-за барбета. Успели залечь, кажется, быстрее, чем вражеские снаряды до них долетели.

— Посмотрите, что там наши гвардейцы, — крикнул полковник, едва услышав сам себя, махнул рукой в сторону позиции волонтёров. Похоже, большинство шевелятся. Только потом сунул папиросу в зубы, закурил, протянул портсигар (обычный), довольно растрёпанному Уварову. Считай, ему тоже повезло, могло бы так об железо припечатать или вообще за борт сбросить. Некогда было графа предупредить.

Подполковник взял папиросу, потом показал рукой на южную часть горизонта.

При зрении Басманова, иногда позволявшем корректировать артогонь без бинокля, он отчётливо увидел несколько целлулоидных, голубых на голубом силуэтов военных кораблей.

Собственно, «сохранить лицо» Президенту можно было одним-единственным и давно известным способом — сделав вид, что сам исходно не хотел ничего другого, а если и возражал по ряду частностей, так только из желания поглубже разобраться в проблеме.

Совершенно очевидно, что вариант «короля в изгнании» Георгия Адриановича совершенно не устраивал, возможность возвратиться к началу вчерашней истории — ещё меньше. Он в развитие темы, спросил у Чекменёва: а что произойдёт, если сам он действительно решит, устранившись от дел, вдруг остаться здесь? Каким образом господин генерал представляет себе развитие событий там ?

— Проще всего, как вы понимаете, предоставить всё свободному течению обстоятельств… — Закончив, наконец, свой графинчик, Игорь Викторович достал из нагрудного кармана приличной длины алюминиевый пенал. Спешить вроде как некуда, а удовольствие от хорошей сигары можно получить именно не торопясь.

— Каким-нибудь способом всё образуется. Претенденты на власть в процессе соперничества перебьют друг друга, из всей их толпы выделится так называемый «крысиный волк», который и наведёт свой порядок. И едва ли он будет лучше прежнего. В то, что, избавившись от вас, конфликтующие стороны мирно, по-джентльменски договорятся и проведут честные и независимые выборы по лучшим европейским стандартам, я, признаюсь, вот ни на столько не верю, — Чекменёв показал треть фаланги указательного пальца. — Очень может быть, что удивительное российское везенье наконец закончится, и мы получим некую дикую помесь махновского Гуляй-поля с Афганистаном. И очень надолго… Причём никакая гуманитарная западная интервенция не поможет. Станет только ещё хуже. Россия, милейший Георгий Адрианович, это вам не Латвия и даже не Хорватия. Скорее можно представить нечто вроде вашего нынешнего Сомали.

Президента передёрнуло. Да, перспективка! В то же время он внутренне соглашался с генералом — сколько же может везти? Сорвётся наконец страна в пучину бессмысленно-кровавого хаоса, и кто её сможет от этого удержать? Один из тех, кто претендует сейчас на его место? Вряд ли. Критическая масса деструкции почти достигнута, и явится на смену какой-никакой цивилизации нечто такое, что и вообразить трудно… Сомали? Афганистан? Судан? Почему бы и нет? Три раза на протяжении века катастрофу кое-как удавалось отодвинуть, но сейчас из хаоса грядущей гражданской войны страну вытаскивать просто некому. Ни Корнилов, ни большевики с Лениным — Сталиным, даже Ельцин в очереди за званием спасителя России больше не стоят. Их время кончилось…

— Но мы, как вам очевидно, на произвол судьбы события не пустим, — продолжил Чекменёв. — И жизни соотечественников нам дороги, и российскую территорию, российские богатства мы на разграбление не отдадим. Не по-людски это будет… Предки полторы тысячи лет собирали, строили, и всё на ветер?

— Значит, так или иначе — интервенция?

— Любите вы, интеллигенты образованные, словами бросаться, — скривился, как от приступа зубной боли, Чекменёв. — Интервенция, как мне из курса Академии Генерального штаба помнится, есть «насильственное вмешательство одного или нескольких государств во внутренние дела другого. Интервенция может быть военной, экономической, дипломатической. Все виды интервенции несовместимы с уставом ООН и международным правом…». Я, кажется, достаточно точно пункт из учебника процитировал…

— Куда уж точнее. Оказывается, в вашем мире такой же взгляд на эту проблему, как и в нашем. Следовательно…

— Абсолютно ничего не «следовательно», — генерал прямо-таки засветился радостью, как студент, взявший билет с вопросом, о котором он знает всё и многое сверх того. — Мне удивительно интересно будет услышать из ваших уст, или от самого председателя Высшего Совета Объединённых наций разъяснение, каким образом вы готовы доказать, что ваша и моя России являются по отношению друг к другу «иностранными государствами». И каким образом одно совершило агрессию против другого, не пересекая его внешних, общепризнанных мировым сообществом границ? Да-да, — остановил он пытавшегося что-то сказать Президента движением руки, — я знаю ваши обстоятельства… Что ж, в этом случае мы до поры до времени постараемся не нарушать границ так называемых «постсоветских государств». Но на коренной-то русской территории мы в полном своём праве…

Попытки спора и кое-какие доводы, говорящие о том, что здешняя Россия и та, руководить которой был избран самым демократическим путём Георгий Адрианович, всё-таки разные, самостоятельные государства, Чекменёв отмёл сразу, использовав вполне сократовский приём.