Станислав Лабунский - Зима стальных метелей

Наши постояльцы инвалиды тихо пробрались в кабинет, присели за краешек стола, тоже чаю хотят. Ветеранов они побаиваются, но я у них считаюсь своим человеком.

— Да съела она своего ребенка, и все дела!

Это они городские новости обсуждают, людоедство стало нормой, на детей просто охота идет. На Васильевской стрелке снаряд попал в очередь за водой, когда стали трупы убирать — увидели, что у всех погибших кто-то вырезал печень и почки, не растерялся. Надо искать мясника или хирурга. Или не искать. Дело-то житейское, как говорит Карлсон.

Интересно, девушки уже со стрельб приехали? Завтра к ним зайду. По городу ходить плохо. Люди смотрят с нескрываемой ненавистью — уж слишком очевидно, что я не голодаю. Чужой в этом городе. Замаскироваться, что ли? Или машину в райкоме попросить?

Утром решил пойти по пути наименьшего сопротивления — не стал бриться и перед выходом накинул сверху полевую плащ-палатку. Капюшон надвигаю до самых глаз, по улице бреду медленно, шаркая ногами. Нормально, никто даже не смотрит, еще одна тень в городе призраков. Дошел до флотского артиллерийского училища, а там нет никого. Даже часового. Прошел на территорию, все закрыто, везде пусто. Ангел смерти летит?

Тогда пора в Адмиралтейство за объяснениями.

Прихожу в канцелярию, и мне сообщают, что немцы совершенно неожиданно опять начали наступление. Рвутся к Ладоге, прямо на Волховстрой. И флот, по приказу фронта, выделил резервы. В том числе и курсантов училища и краткосрочных курсов при нем. ****ь, пристроил девчушек в спокойную гавань. Нож закрыл, убрал обратно в рукав. Нездоровые у меня стали рефлексы, чудом капитан третьего ранга жив остался, вовремя замер. Дернись он — завалил бы прямо в кабинете.

Разведка Красной Армии — это отдельная песня. И довольно грустная. Может быть, она что-то и делает — разведка, только толку от этого нет. Советское командование о немцах знает примерно столько же, как о звездах в соседней галактике — они где-то есть. И все. Какими силами располагает противник, какие у него планы — все это было загадкой. Поэтому любое наступление немцев было для нашего командования внезапным.

16 октября армий «Север» двинулась на Тихвин и Лодейное Поле. Флот высаживал свои части на причалы Новой Ладоги, и они прямо с ходу вступали в бой. Кончился мой недолгий отдых — пора воевать. Зашел в канцелярию, попросил вежливо приказ на моих зенитчиц — убывают к месту постоянной дислокации. А то там две последние танковые дивизии вермахта на нашем участке фронта в бой пошли, пусть их кадровые артиллеристы останавливают.

Получил командировочное предписание, сунул в карман. В общем отделе толкотня, многие уходят на фронт. Пришла пора. Нева уже вся простреливалась, уплыть можно было только из порта Осиновец. А сначала надо было в поезд влезть. С матом и толкотней забрался, даже на верхнюю полку залез, калачиком свернулся.

— А черный капитан и говорит: «Погибли наши друзья, но мы за них отмстим, и будет здесь снова великое княжество Гардарика».

— Значит, колхозов не будет? — кто-то с надеждой спрашивает.

— Колхозов уже нет, мужики под Брянском уже землю делят, в Локте и окрестностях, сахарный завод всем миром восстанавливают.

— И ушел черный капитан, а карательная рота так без вести в болотах и пропала.

Блин, такой фольклор уже опасен. Скоро у меня на хвосте все спецслужбы повиснут. И уснул. В порту узнал — зенитное училище еще ночью отправили, а днем уходят только суда и катера, баржи немцы топят, нет у них маневренности, накрывают их самолеты с первого захода. Ладно, пойдем кататься на катере. В Новой Ладоге сразу патруль всех сортирует.

— Товарищ капитан НКВД, вам в школу на распределение.

Ладно, хоть что-то начинает налаживаться. Прихожу в школу, меня в очередь ставят, подхожу к столу, командировочное направление забирают.

— Предыдущее удостоверение давайте, — говорят.

Подаю, старшина, не глядя на подписи, его рвет напополам.

— Эй, вы что тут, с ума сошли?

— После направления в действующую армию все прежние документы утрачивают силу, — бубнит под нос старшина.

Беру в руки свою командировку, все точно, направляется в действующую армию для дальнейшего прохождения службы. Вот мне в канцелярии документы выдали! У меня еще одно удостоверение в кармане лежит, командира разведгруппы ГКО, мне сейчас в туалет выйти и пропасть с концами ничего не стоит. Мало ли Синицыных на фронте.

— Эй, тут еще один тыловик. Куда его?

— Давай к комполка, пусть сам решает, — ему из-за спины отвечают. — Проходите в третий «Б» класс, к майору Соломину, — уже мне предлагают.

Выхожу в коридор, никому на хрен не нужен. Или на улицу и в цитадель, или к майору на разговор. И девицы здесь. Монетки нет, подкинуть нечего. Все ничего, только удостоверение жалко, крутые были корочки.

— Здравия желаю, товарищ майор, капитан НКВД Синицын, — докладываю о прибытии.

— Общевойсковое звание у вас подполковник, даже выше чем у меня, — говорит комполка. — Опыта у вас нет. Куда мне вас приспособить? Комиссаров уже полный комплект, даже в каждой роте есть. Что-нибудь делать умеете?

— Кроме песни петь, водку пить и девок охально обижать? Нет, не умею.

И голову удалую повесил. Жалко мне комполка прямо до слез. И себя жалко. Начальник штаба с картами входит.

— О противнике ничего не известно? — спрашивает.

— Тоже мне, загадка века, — говорю. — Корпус Шмидта атакует с Волховского плацдарма. У него четыре дивизии, 8я и 12я танковые, и 18я и 20я моторизованные. 11я и 21я пехотные дивизии наступают по обоим берегам реки Волхов в сторону Волховстроя, а 126я пехотная дивизия идет на Малую Вишеру. Семь дивизий всего, тем более двадцатую мы уже били. Волхов удержим. Надо только сразу в землю зарываться.

— Сведения точные? — спрашивает начштаба.

— Точнее не бывает, сам в руках немецкую карту держал, с тактическими пометками. Куда ее потом особый отдел дивизии дел — не знаю, но это уже не наши проблемы, — отвечаю честно.

— Вы где воевали, товарищ подполковник?

— Да где только не воевал. На севере Ладоги до эвакуации, потом на юге, Шлиссельбург и окрестности, на Лужском выступе и на плацдарме. Карту под Урицком взяли, на станции.

— Так это вам надо полк принимать, а мне на первый батальон вставать…

— Немцев, — говорю, — на всех хватит. Оставайся командиром полка, может, генералом раньше меня станешь. Первый батальон, говоришь свободен? Ставь на него, и будем закапываться. Предлагаю вот здесь — у деревень Заречье и Замошье. Другого пути на Волховстрой у немцев нет, слева и справа болота, это не соседи, не убегут. Ни от кого не зависим, самое милое дело. У меня только дельце есть. Надо взвод зенитчиц к нам перетащить. Пропадут девчонки в этой суете, обидно будет. Пристроим в санитарную роту — паек отработают.