Лариса Бортникова - 16 Охотники 1. Погоня за жужелицей

— Мы уезжаем отсюда. Никто никогда тебя… нас не найдет! — Артур лихорадочно шарил в кармане, нащупывая шелковый футляр с металлической Бабочкой.

— Я так хотела умереть. Что? Что это…

— Это — спасение! — Артур надел на ее тонкую шею амулет.

Она так робко, так изящно подставляла голову. И так страстно отвечала потом на его поцелуи. И так очаровательно теряла чувства, увидев в зеркале свое «новое» отражение. «Для начала будет проще, если ты скопируешь меня», — посоветовал Артур. Хотя видеть, как любимая женщина на глазах превращается в твою точную копию, не доставило Артуру удовольствия.

— Жди на площади Султанахмет, возле стены… Буду где-то через час. Вот адрес и ключ. Пусть Мустафа немедленно привезет мне мои вещи… Надо было захватить их сразу, но я боялся. Так страшно было не успеть. А теперь езжай, езжай же! — Он все же не смог поцеловать ее на прощанье, хотя она смешно подставила ему его же губы.

Кстати, отсутствие прощального поцелуя хотя бы не превратило фарс в водевиль, что позже хоть как-то утешало Артура. Разумеется, когда он через три часа, правдами и неправдами уговорив беллбоя дать ему какие-нибудь лохмотья, добрался до Султанахмета, там никто не ждал. Артур еще долго искал бы объяснения случившемуся, но, к счастью, Марго оказалась достаточно великодушной. В его гостинице она оставила ему немного его же денег, смену белья, пару сорочек и записку: «Спасибо, дружочек! Обещаю ничего руками не трогать и бриться безопасной бритвой не реже чем раз в двое суток».

Артур печально усмехнулся. Прошло уже столько лет, а он все еще не забыл, какой предательски неустойчивой стала вдруг земля и как она стремительно выскальзывала из-под ног. И кислый вкус подушки, уголок которой он грыз, чтобы не кричать от отчаяния. И пьяную, дымную, крикливую ночь, что он провел в каком-то борделе, куда его затащил кстати подвернувшийся Райли. И как он, совсем, как выяснилось, маленький и глупый, потом еще долго хранил ее портрет, содранный с афишной тумбы в Пера. И надеялся, что она вернется.

Марго… Вряд ли через неделю она вспомнит, что встретила его сегодня в поезде. Она всегда жила слишком жадно, торопливо и широко, чтобы захламлять свою память мелочами вроде недолгого любовника. А оброненная ею фраза — всего лишь реплика перед уходом со сцены в очередном акте старой постановки. «Примадонна поворачивается к статисту, внезапно замечает его и произносит: «Не гасите свечи. Я вернусь». Статист кланяется».

***

— Эй, Ходуля, а теперь назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен сейчас тебя прихлопнуть? И почему я вдруг должен взять и поверить в то, что ты не сдашь меня местным копам или английским дружкам, целующим козлов в волосатые задницы? Или в то, что вы с этой, — Баркер грязно выругался, — не заодно?

Артур пожал плечами.

— На все ваша воля. — Артур протянул Красавчику бутылку. — Но мне кажется, вы меня не убьете, Генри. Вы неплохой человек, к тому же я вам все-таки помог. И готов помочь еще немного. У вас ведь остались вопросы? Спрашивайте. Однако не обессудьте, если что-то я не захочу или не смогу вам рассказать.

Услышав, как Баркер обиженно крякнул, Артур сделал грустную мину, мол, увы, «чем богаты», и ободряюще улыбнулся. Артур сам точно не понимал, чем ему нравился этот неотесанный грубый янки, и уж вовсе не находил объяснения тому, что до сих пор еще здесь и предлагает обыкновенному чикагскому гангстеру то, за что многие секретные службы готовы платить неплохие деньги. Подозрения в том, что его самого мучает жгучий интерес — что же, кроме Бабочки и Гусеницы, разыскивают американские Охотники, Артур с негодованием отверг. Пожалуй… Артур повертел это предположение в голове и так, и сяк… Мысленно представил себе его (предположение) в виде печально улыбающегося кота, взглянул на него сперва саркастично, потом с обреченностью человека чести, потом не без самолюбования…

Да. Пожалуй, Артур просто решил помочь попавшему в крепкий переплет бедолаге, которого обвели вокруг пальца, выставили посреди поля гигантской мишенью, вынудили выполнять задание невероятной, на грани человеческих возможностей, сложности и, по сути, обрекли на… Здесь Артур на секунду задумался, заставил кота пройтись на задних лапах и перекувыркнуться в воздухе, но нет, никаких сомнений быть не могло — и обрекли на смерть.

— Ты ведь во всех этих фокусах шаришь, да? — Красавчик сглотнул. — Скажи, что они делают? Про Бабочку я уже сообразил. А остальные? Скажи, Ходуля, чего мне еще ждать… Гусеница, к примеру? На кой ей сдалась эта Гусеница? А?

— Гусеница… — Артур поморщился, вспомнив, где и когда он последний раз слышал про этот предмет. — Как бы поточнее? Это копилка времени… Предлагает владельцу молодость взамен на жизнь. Хочешь стать моложе на год — пожалуйста. И ровно год спишут с твоего личного счета в депозитарии госпожи Смерти… Эти уже безымянные годы будут Гусеницей тщательно заморожены. А теперь туш! Раз в полсотни лет Гусеница возвращает все накопленное одним махом. Тот, кому повезет, срывает банк. Понимаете, Баркер? Если пользоваться этой Вещью осторожно и с умом, то получаешь бессмертие. Или долгую… очень долгую жизнь.

Баркер икнул и с огорчением потряс пустой бутылкой. Ему сейчас не помешало бы подкрепиться.

— Боже! Генри! — расхохотался Артур, поймав жадный, какой-то даже затравленно-жадный взгляд Красавчика. — Не вздумайте! Понятия не имею, кто сейчас владелец Гусеницы, но с такими вещами добровольно не расстаются. А насильно отобранную — ее можно разве что как заколку для галстука использовать. Вам нужна заколка для галстука стоимостью в жизнь вашего брата Стивена?

— Да я бы и так не стал бы! Еще связываться! Тьфу! Бес попутал! Тьфу! — пришел в себя Баркер и разозлился не на шутку. — Бессмертие! Вот чертовы финтифлюшки…

— Что еще? Спрашивайте. И давайте возьмем еще выпивки.

— Верно мыслишь, Ходуля! Хоть и англичанин.

***

Генри с Артуром пили коньяк. Много коньяка. Чертовски много. Так много, что стюард уже начал беспокоиться, хватит ли запасов до Константинополя. Баркер спрашивал — Уинсли отвечал. Чем дольше длился диалог, тем обрывочнее и непонятнее он становился.

— Орел?

— Убеждая, побеждать! Все тебя слушают, раскрыв рты, и слушаются! Генри, а ведь много раскрытых ртов — это же рай для дантиста.

— Дельфин?

— У вас есть друг-капитан? А лоцман? А боцман? Плыви себе плыви… Дельфин — моряцкая побрякушка, нам, сухопутным, ни к чему. Генри, вы слыхали этот блюз Беше? Он про дельфинов. Трам… пара-ра-рам… Там-там… Синкопа! Тара-ра-ам. Пам… Прелестно! Плыви себе плыви, крошка. Так, что там дальше у вас?