Андрей Посняков - Из варяг в хазары

Так вот и жил себе Якимча-раб у Хартюма — болгарского кочевого бека, покуда не сложил хозяин-бек буйную свою головушку в одном из набегов. Всё имущество Хартюма перешло к его родственникам, которые, паразиты такие, быстренько всё добро и распродали в Булгаре-городе, пока торговый сезон не закончился. Вот там-то и приобрел Якимчу по сходной цене старый варяг Хакон. И ведь не прогадал — сильного невольника получил, преданного, только что глупого — так ведь это и не плохо совсем. С чем единственно у Якимчи нехорошо было, так это с девками. Незнамо уж как он первую испробовал — кто видал, говорят, страшная была да старая, — а только с тех пор, как видел Якимча красивую девку, шалел, да так, что мог и делов натворить.

В таком случае следовало его по башке посильнее ударить чем под руку попадется, желательно потяжелее, о чем честно и предупредили Хакона при покупке, да тот, похоже, забыл. Впрочем, пока и случая, на Якимчу такое влияние оказывающего, не представлялось. А так, в целом, доволен был Хакон рабом — силен, работящий. А про особую его к женскому полу тягу только Хакон знал, да еще Альв Кошачий Глаз — вместе на рынок ходили. Вот этого-то Якимчу и выпросил Альв у Хакона — кольев нарубить. Хакон, конечно, поворчал, но раба уступил, а зачем Альву колья — не спрашивал, не очень-то это ему знать было интересно. Прихватив с собою глупо улыбающегося невольника, Альв углубился в лес, где Якимча и трудился, не покладая рук, вырубая нужные колья, до тех пор, пока не стемнело. А как только в небе зажглись первые звезды, махнул Альв Якимче — хватит, мол. Подошел ближе, похлопал Якимчу по плечу — хорошо, мол, работал. Якимча умильно затряс головой.

— За работу будешь награжден. — Кошачий Глаз оглянулся по сторонам. — Понял?

Якимча радостно закивал:

— Понял! Две лепешки!

— Нет, не то, — засмеялся Альв. Якимча осклабился еще радостней:

— Три лепешки! Пять! — В подобную щедрость Якимча был не в силах поверить, а больше, чем до пяти, считать не умел. Так и причитал, пуская слюни: — Пять. Пять. Пять лепешек!

— Нет, не лепешки, — покачал головой Альв. Разочарованный Якимча готов был вот-вот заплакать.

— Не лепешки, — заговорщически подмигнув невольнику, продолжал варяг. — Девка! Девку хочешь?

— Девка! — Якимча обрадованно хлопнул в ладоши. — Девка! Якимча хочет.

— Так иди. Я покажу куда. Девка там ничья, так, приблудная… Во-он в той ладейке. Заберешься?

Якимча закивал.

— Девка, правда, в клетке, клетку сломаешь, невелика беда, потом починим. Понял? Ну иди, смотри ладью не перепутай — во-он та, крайняя. Там тебя и ждет девка. Беги!

Якимчу не надо было уговаривать: тряся головой и пуская слюни, он бросился к указанной ладье, словно молодой жеребчик, чуть не сбив на ходу ладейную охрану и гребцов, которых как раз в это время позвали к костру хлебать ушицу. Те и пошли, радостные, не хуже Якимчи, да и слюней у каждого во рту было не меньше. Ушица — она и есть ушица. А если еще и с осетринкой — ух, объеденье!

В середине ладьи, в небольшой клетке, сколоченной лично Истомой, под накинутым покрывалом сидела в полудреме несчастная Ладислава. Исхудавшая, еще больше загоревшая, но от этого ставшая лишь еще красивее, девушка грустно смотрела прямо перед собой и молила богиню Мокошь об избавлении. Так и виделось — на белом коне выезжает на берег прекрасный юноша-витязь — тот самый молодой варяжский ярл. Вытащив из ножен меч, одним ударом разгоняет врагов, по колено в воде идет к ладье, разбивает клетку, берет ее, Ладиславу, на руки и несет, сжимая в крепких объятиях, навстречу неуловимо прекрасному будущему. Ладислава сама тут же и посмеялась над собственными мыслями, она вовсе не была дурой, а первый испуг уже прошел, оставив лишь какую-то смурную отрешенность — будь что будет, всё равно сейчас, в данный момент, ничего не изменить. А дальше — там видно будет. Ладислава вовсе не собиралась смириться со своей участью, но понимала, что здесь вряд ли удастся сбежать, ну а потом — кто знает? Перед хозяином же — плюгавым мерзавцем Истомой — демонстрировала полную покорность. Ловила на себе похотливые взгляды и знала — только он, Истома Мозгляк, один ей тут опора и защита. Вернее, не сам он, а его меркантильные интересы. Если б не это — давно бы уж ее обесчестили, а так… еще поживем. Что это?

Ладислава прислушалась. Со стороны берега раздавался мерный всплеск, словно кто-то шел прямо по воде… А ведь и в самом деле — шел!

Девушка приникла к деревянным кольям решетки. В свете звезд шел прямо к ладье высоченный мужик с не по размеру маленькой головой. Вот он остановился, всмотрелся в ладью… что-то замычал. Ладислава отпрянула, увидев в призрачном свете звезд уродливое лицо, мокрый рот с тоненькой нитью слюны, выпученные от вожделения глазки. Это был не человек, а какое-то водяное чудовище. С довольным воплем чудовище взобралось в ладью и вмиг переломило решетку, словно тонкие прутики…

Удовлетворенно кивнув, Альв Кошачий Глаз быстро пошел от реки к кострам, по дороге спрашивая у каждого встречного, не видали ли они Якимчу, раба старого Хакона.

— Сбежал, видно, этот Якимча! — жаловался на ходу Альв. — Послал его колья рубить, а он и сбежал. Нет, я всегда говорил, что он хитрый, а Хакон не верил. Эй, Хакон! Невольник-то твой сбежал! Делся неведомо куда. Эй, слуги, сходите-ка поищите! Да не к ладьям идите, к лесу. В ладьях уж после поищете.

А в этот момент, проникнув в клетку, Якимча схватил Ладиславу левой рукой за горло, правой же вмиг сорвал одежду и, вожделенно урча, принялся тискать грудь. Девушка захрипела, теряя сознание… и вдруг неожиданно почувствовала, как хватка ослабла, а огромный мужик… скорее, парень… с маленькой головой и мощным телом, по-детски ойкнув, медленно повалился ей под ноги. В шее его торчала рукоять ножа.

— Цела, девка? — На борт ладьи ловко взобрался Истома Мозгляк.

Ладислава кивнула, изображая тупую покорность. С берега к ладьям неслись вооруженные слуги…

— Ну и раба ты себе купил, Хакон, — сидя в шатре, укорял старого варяга Истома. — Не появись я вовремя, ведь снасильничал бы девку, оставив меня без навара. Кому платить бы пришлось, а, Хакон?

Хакон угрюмо отмалчивался. Знал: в том, что натворит раб, виноват не сам невольник, а его хозяин. Зачем плохо смотрит за своей собственностью?

— Это был очень хитрый и коварный раб, — заметил сидящий тут же, в шатре, Альв Кошачий Глаз. — Зря ты, Истома, упрекаешь Хакона. Он и сам еще до конца не распознал, что за вещь ему подсунули на рынке Булгара. В общем, хорошо еще — всё вот так удачно кончилось. Правда, Хакон лишился раба, но это небольшая потеря по сравнению с тем, что могло быть. Тут мой друг Истома прав — платить за поступок раба пришлось бы тебе, Хакон. Так давайте же подождем Лейва и выпьем за удачу.