Андрей Посняков - Щит на вратах

— Ты не очень-то лыбься, — осадил его Конхобар. — Люди присматривать за тобой будут хитрейшие, на кривой козе не объедешь. А в этом-то и будет состоять твоя задача — перехитрить.

— И главное даже не в этом, — добавил князь. — Связь! Тут уж ничего тебе не можем сказать, сам думай. Вокруг вертепа везде наши люди… да сам, чай, стоял, поглядывал, точильщиком иль водоносом.

— Пирожником, княже.

— Ну, вот видишь… Впрочем, что это мы? Может, его никто еще и не купит. Тебе сколько лет, Ждане?

— Четырнадцать.

— Эх, староват… староват…

— Но выглядит чуть моложе…

— И знает греческий, что очень важно!

Пока решали вопрос со Жданом, сменилась с караула Ирса — девушка-смерть с круглым желтоватым лицом и раскосыми серовато-зелеными глазами. Она была незаметной, словно бы растворяясь во всем, что ее окружало, иногда присутствующие ее даже не замечали, а вот девушка примечала все.

Жаль, плохо знала язык. И по-славянски-то говорила еле-еле, куда уж там по-гречески, что, конечно, являлось большим минусом. Зато верна, смела невероятно, искусна в битве — уж сумела бы, в случае чего, обойтись без всякого оружия, покрушив врагов голыми руками. Вот бы обоих послать! Ну, тут уж от «компаньонов» ничего не зависело.

— Раздевайся, — едва девушка вошла, коротко приказал Ирландец. Поклонившись, Ирса быстро скинула талар и узкую мужскую тунику, оставшись в узеньких ромейских штанах-панталонах. Вопросительно взглянув на хозяина, стащила и их.

— Пройдись, — махнул рукой Конхобар. Девушка прошлась по келье… Да-а…

Хельги переглянулся с Никифором — нет, не было в Ирсе той утонченной ромейской грации, какой обладали даже самые падшие девы, типа несчастной Кассии. Мускулистые ноги, худой живот, поджарые икры и походка — словно вышедшая на охоту рысь. Вряд ли польстятся на такую торговцы. Им ведь нужны красавицы… Богам, конечно же, гораздо приятнее, когда для них умерщвляют красивых.

Князь махнул рукой.

— Одевайся. Что ж, попробуем все же продать обоих.

— Продать? — Сверкнув глазами, Ирса распростерлась перед Ирландцем, обхватив его ноги: — О господин мой! Неужто ты решил продать меня этим ужасным ромеям? Неужто я так надоела тебе? Или я была плохой стражницей?

— Отличной, Ирса. — Улыбнувшись, Ирдландец погладил деву по волосам — густым, слегка рыжеватым, остриженным по мужской греческой моде. — Я и не думал расставаться с тобой…

— О, господин!

— Просто хотели использовать тебя в одном нужном деле.

— Я знаю. Следить за тем нехорошим домом. Там есть одно хорошее место — развалины, можно долго лежать, смотреть. Хоть и далеко, но я очень хорошо вижу.

Хельги вдруг вспомнил о зеркалах, висящих на стене в братстве. Может быть, это подсказка? Ведь не зря же в них возник Велунд?

— Ирса, оттуда видны окна вертепа? — быстро осведомился он.

— Да, господин. Очень хорошо видны.

— А есть ли рядом места, из которых видны окна, выходящие на другие стороны?

Ирса задумалась и почти сразу кивнула:

— Есть и такие. Я знаю все.

— Отлично! — Князь потер руки и велел позвать Ждана.

Задумка, в общем, была нехитрая, но значительно упрощала проблемы связи. Кто-нибудь из разведчиков — Ждан, Ирса или они оба — должен был просто подавать сигналы в окно — зеркалом или любым блестящим предметом днем и светильником — ночью. Одна вспышка — «никаких новостей, но у меня все в порядке», две вспышки — «появились новые девы», и три — «опасность, немедленно приходите». Растолковав все это, Хельги велел будущим шпионам немного перекусить и собраться.

— Где твои клирики обычно покупают рабов, друг Никифор? — осведомился он.

— Где и все. — Никйфор пожал плечами. — На рынке или прямо у моряков, с кораблей. Но это незаконно.

— На рынке нам делать нечего, — предупредил Ирландец. — Нужно дать взятку за место, уплатить налоги, да и выглядеть мы там будем крайне подозрительно — с двумя-то невольниками.

— Но ведь корабля у нас тоже нет, — заупрямился Никифор.

Князь вдруг захохотал, стукнув себя по лбу.

— Как это нет корабля? А «Гонец Гнева»? Мы же его отсудили, совсем забыл вам сказать. Да будут боги благосклонны к таким людям, как юноша Диомид и почтеннейший судья Антоний, поклонник поэзии, скачек и Бахуса.

— Значит, корабль, — кивнул Конхобар. — А тебе, брат Никифор, придется привести туда клириков, это ведь все-таки твои друзья, не так ли?

Отстояв вечерню в церкви Святой Ирины, Никифор и Евтихий с Харитоном бодрым шагом направились в феодосийскую гавань. Все так же шумело море, и все так же угрожающе горели за мысом зеленоватые огни дромонов, усиленных судами побольше и помассивнее — селандрами, с несколькими рядами весел. Никомед, начальник разведки флота, со дня на день ждал нападения русов — те все же должны были попытаться до конца захлопнуть ловушку.

Якобы случайно встретившись с клириками в церкви, Никифор посетовал, что его старый знакомый, синопский купец, застрявший в Константинополе из-за русов, никак не может продать двух невольников, опасаясь налоговой службы.

— Что за невольники? — насторожился Евтихий.

— Парень с девчонкой.

— Девчонка красивая?

— Пожалуй…

— А парню сколько лет?

— Двенадцать.

Клирики переглянулись.

— В какой гавани стоит корабль твоего приятеля?

— Здесь, рядом, в феодосийской.

— Что ж, мы, пожалуй, глянем на этих рабов.

Монахи оказались странными покупателями — невольников не заставляли ни бегать, ни прыгать, не смотрели в зубы — лишь попросили раздеться. Ирсу отвергли сразу — слишком уж не похожа была она на жеманных ромейских красавиц, к Ждану тоже были претензии — уж больно физически развит. Но, в общем, отрока взяли.

Изображавший купца Твор пересчитал полученные деньги — не так-то и много выручил он за раба. Незаметно подмигнул отроку. Тот улыбнулся, кивнул — все, мол, нормально.

А уже на следующую ночь из окна вертепа, выходившего на стену Константина, поступил условный сигнал — горевшая свеча вдруг погасла — и тут же загорелась снова.

Ждан проснулся ночью, как и задумал. Встал с постели, на цыпочках подошел к затянутому тонкой слюдой оконцу. Оглянулся, прислушался… Его держали в отдельном помещении, одного, хорошо кормили, но никуда не выпускали — с обратной стороны дверь всегда была заперта на крепкий засов. Вот и сейчас юноша осторожно ее толкнул — дверь не поддавалась. А ведь уже три дня прошло с тех пор, как его купили. И все один да взаперти. Вот и попробуй выясни тут хоть что-нибудь. Старик-слуга, приносивший еду и три раза в день сопровождавший нового невольника до уборной и обратно, похоже, был немым. Однако притон не пустовал — не раз слышались по ночам разноголосый смех, а иногда стоны. Что же делать-то? Как же разузнать хоть что-нибудь? Ведь не для праздного же сидения его сюда прислали. Сколько же можно маяться бездельем? Отрок уперся лбом в стену, вздохнул и, взяв тлевшую в углу под иконкой лампадку, поднес ее к окну, дунул, раздувая пламя. Дождался, когда огонь стал гореть ровно, ярко, осторожно накрыл фитиль ладонью и, не давая погаснуть, подул вновь, резко убирая руку. Одна вспышка — «все нормально». Жаль только, сказать пока больше нечего. Придется придумывать что-то, хватит так просто сидеть.