Юлия Федотова - Опасная колея

И родная речь, вдруг долетевшая до его ушей откуда-то сбоку, в первый момент показалась чужеродной и странной. Но уже в следующую секунду до сознания дошло: свои, русские!!! Да, отчего-то так устроены наши соотечественники, что дома друг на друга зачастую и глядеть не желают, но стоит им встретиться на чужбине — обниматься меж собой готовы, даже если прежде и знакомы-то не были. Ну, как же — земляки!

Вот и Тит Ардалионович оживился, завертелся на месте, принялся искать глазами, уж и окликнуть хотел… Но Роман Григорьевич вдруг до боли сжал его плечо, приказал властно и почему-то по-немецки (как потом оказалось, чтобы не привлекать внимания русской речью).

— Ruhe! Schauen Sie sich nicht um! Sitzen und hören Sie! [52] Тихо! Не оглядывайтесь! Сидите и слушайте! ( нем .)

Удальцев прислушался, как было велено. И такое услышал, что дух захватило!

Разговаривали трое, голоса были совсем молодыми и немного подшофе, беседа сопровождалась характерным сочным чавканьем — яблоки в шоколаде, понял Тит Ардалионович.

…— Ах, господа, теперь бы домой, в Россию! — первый голос, мечтательный. Ну, это обычная история. У русских всегда так — дома клеймят свою родину на чём свет стоит, но едва оказавшись на чужбине, впадают в ностальгию и превращаются в ура-патриотов. Роман Григорьевич дальше и слушать бы не стал (Удальцев эту часть разговора пропустил вовсе). — Вот где ярмарки-то теперь, не чета здешним! А катания, помните? На тройке, да с бубенцами — и-эх! — тут что-то шмякнулось о фонарный столб, видно, ностальгирующий субъект запустил огрызком.

— О-о, Вася, ты от России-то отвыкай! — второй голос, циничный. — Нам в ней недолго жить. И полувека не пройдёт — взорвут её господа нигилисты, к лешей бабушке взорвут! Забыл пророчество о великой смуте? То-то…

«Полвека — недолгий срок? — удивился Роман Григорьевич. — Да это же целая жизнь человеческая… Или они маги?» Обернулся осторожно, стараясь не привлекать внимания… Вот они! Сидят на соседней лавочке трое, в вольных позах (для Германии — в излишне вольных), грызут яблоки. Точно, маги! Студенты. Двое — в форменных плащах Шверинской высшей школы колдовства и магии, третий в партикулярном, но по виду тоже типичный студент: молодой, узкогрудый, сутулый, лицо нервное, очки в проволочной оправе, дешёвое пальто в клетку. И голос противный, высокий — почти фальцет.

— Ха! «Взорвут»! Да я гляжу, вы тут в Европах совсем от жизни отстали, господа-чародеи! Думаете, мы у себя в России сидим, сложа руки, дожидаемся, пока пророчество грянет? Как бы ни так!

Снова циничный, насмешливый голос «шверинца» (смотрит в сторону, лица не видно):

— Не знаю, Серж, как преподают предикторику у вас в Дерпте, но согласно германской школе, которая по праву считается лучшей в Европе, для корректирующего вмешательства в вероятностно-определённый футурум требуется привлечение таких сил, каковые в современных условиях просто не могут быть аккумулированы. Магическое сообщество слишком щедро и бездумно расходует свой энергетический потенциал на транспортные порталы, приворотные зелья, вундервагены и прочие обывательские кунштюки, чтобы…

О чём, бишь, он? Роман Григорьевич напряг память. Футурум, футурум… Да. Футурум — это предикторский термин, обозначающий будущее в широком, историческом смысле. Оно всегда изменчиво, но может быть определённым, в том случае, когда чётко выделяется наиболее вероятный вариант развития событий — тогда его очень легко предсказать, но почти невозможно изменить. А может быть неопределенным , когда степени вероятности реализации того или иного варианта близки меж собой. Вмешаться в такой футурум легко, сделать достоверное предсказание — почти невозможно… Стало быть, судьба России относится к первой категории…

— Ruhe! Schauen Sie nicht! Setzen Sie sich und hören! — это завозился Удальцев, пришлось успокаивать. Дальше подслушивали вместе.

— Согласен, Николушка, согласен! — фальцет. — В современных условиях накопить такие силы невозможно. А высвободить накопленные ранее? Древние силы Хаоса — об этом ты не подумал?

— Что? Как? — оба «шверинца» хором, потрясённо.

— Да вот так! Не перевелись на Руси патриоты, господа! Уже возвращён в мир из тысячелетнего посмертия один из носителей Хаоса, тот, кто одним лишь появлением своим неминуемо свернёт Россию с опасного пути, направит ход её истории в совсем иное русло! Не обойдётся, конечно, без потрясений, но лучше пережить любую войну, чем позволить взбесившейся черни уничтожить священную монархию, глумиться над нашим Отечеством! — и — шмяк! — очередной огрызок прицельно точно летит в фонарный столб…

«Основное свойство сил Хаоса — огромный конечный эффект при незначительной величине начального вмешательства, — услужливо подсказала память премудрого Романа Григорьевича скучным голосом профессора Зоннтага. — Примитивной моделью их действия может служить обвал в горах, когда единственный крошечный камешек, неосторожно брошенный со скалы, порождает разрушительную и неукротимую лавину… »

…Первый голос, но в нём уже не ностальгия — смертельный испуг:

— Серж! Да как ты можешь?! Это же ЗАПРЕТНОЕ, это преступление хуже некромантии, хуже чернокнижия! Называется « незаконная реккуренция персонифицированного деструктивного магического явления ». И ты об этом вот так спокойно, вслух говоришь?

— Ах, да кто нас здесь может услышать — одни германцы кругом! Какое им дело до нашей России? — вот она, типичная ошибка неопытных конспираторов. У себя на родине будут таиться, от каждой тени шарахаться, на каждый стук вздрагивать, тысячу раз перестраховываться, а вырвутся за кордон, глотнут воздуха свободы — и кажется им, будто все опасности позади, и начинают о таком болтать во всеуслышание, о каком дома даже подумать громко боялись, чтобы мысли никто не почитал. О том, дурачки, забывают, что руки-то у Родины, ох, и дли-и-инные…

— Herr Oberst! [53] Господин полковник! ( нем .) — на нервной почве повысив начальника в ранге, азартно зашептал Удальцев, тоже подзабывший, что не в родном Москов-граде находится, а в чужой стране. — Das sind sie! Verschwörer! Man muss nehmen! [54] Это они! Заговорщики! Надо брать!

— Nein! Nicht jetzt, später! [55] Нет, не теперь, позднее! — Роман Григорьевич пока не слишком хорошо представлял, как их, заговорщиков, можно «взять».

…— И кого же они воскресили, твои патриоты? Позволь полюбопытствовать, — циничный Николушка старался казаться равнодушным, но голос предательски подрагивал. — Уж не самого ли Бессмертного? — это было сказано с насмешкой, не верил молодой маг в такую возможность. Но собеседник многозначительно молчал. — Что?!! Нет!!! Да вы с ума сошли!