Алексей Кулаков - Промышленникъ

— Закончилась…

Мартын достал из кармашка серебряные часы с дарственной надписью от Герта, и ловко отщелкнул крышку. Покачал перед лицом Федора циферблатом (а заодно и крепким кулаком, в котором была зажата цепочка), и заметил с укоризной:

— Сорок минут назад. Все твои тут, а ты что? Или не уважаешь?!..

— Да ты что, брат!

— Вот то-то же.

Бусыгин перевел взгляд на двух других мужчин и спокойно заметил:

— А вас я не приглашал.

Федор тут же встрепенулся, но сказать, вернее, объяснить так ничего не смог, направляемый рукой старшего брата в квартиру:

— Иди-иди, тебя там штрафная стопка уже заждалась.

В очередной раз притворив дверь в свою квартиру, ее хозяин оглядел стоящих перед ним мужчин, и тихонько вздохнул. Про себя.

— Ну?.. Помолчать я и за столом могу.

— Что, даже к себе не пригласишь?

— Афанасий, так ты выпить пришел, что ли? Давайте уж, говорите, с чем до меня пожаловали.

Мастеровые помялись, переглядываясь, затем начали излагать:

— Мартын… Егорович, ты на фабрике не последний человек, тебя начальство слушает. Сделай милость, похлопочи за нас, век благодарны будем.

— А что такое?

Очередное переглядывание завершилось жалостливым вздохом:

— На Викентия его артельный ополчился, деньгу урезает, придирается постоянно — и все по мелочам. А меня вот охрана второй раз смертным боем бьет, вовсе ни за что.

— Иэх, работнички! Ладно. Что артельный твой говорит, страдалец? Из-за чего штрафует-то?

— Говорит, брака много гоню.

— А работаешь в бригаде давно ли?

— Позавчера три месяца исполнилось.

— Да уж. Может, тебе другое что попробовать? Я вот вчера слыхал, в тарный цех опять кто-то требуется?

— Так там задельное меньше платят! Да и что я, хуже других, штоль?!..

— А как насчет?..

Бригадир опытного производства звонко щелкнул пальцами себя по горлу, намекая на зеленого змия.

— Ну!.. Бывает иногда. Но все как у людей, чинно, благородно. А с утра как все, к станку.

— С запашком. Па-анятно. Вот что я тебе скажу, милок — бригадир твой против общества не пойдет.

— А причем здесь?..

Мартын отмахнулся, не пожелав говорить дальше. В самом деле, как объяснить человеку, что если он постоянно гонит брак и приходит на работу с перегаром, причем довольно часто — остальные бригадники могут и не захотеть оплачивать запоротые заготовки из своего кармана? Не, никак.

— Ну а тебе, Афоня, я еще когда говорил — нечего тебе сюда ехать?

Бывший сельчанин криво ухмыльнулся, стараясь не шевелить лишний раз подбитым глазом:

— Чего ж так? Я за чужими бабами не бегал.

— Занят был? Тем, что жену лупцевал?

— За дело!

— Не знаю я твоих дел. То, что ты пьяный при этом был, знаю. То, что она временами от тебя по соседям прячется, с детворой вместе — слышал. И про палец ее поломанный тоже что-то такое поговаривали. А уж как она иногда ходит интересно, после твоих ночных поучений, и вовсе сам видел. И раз уж зашел об том разговор…

Дверь приоткрылась, донося застольный шум, и кто-то невидимый осведомился звонким девичьим голоском:

— Тятя, тебя мама потеряла. Ты скоро?

— Иду уже Аннушка, иду.

В третий раз притворив дверку, и для полной уверенности подперев крашеную в красно-коричневый цвет филенку собственным плечом, Мартын продолжил:

— Я на фабрике давно уже, кое-что повидал, кое-что понял. Поэтому дам тебе добрый совет. Фима твоя — звеньевая у сборщиц пятого оружейного. Бабы ее уважают, на работу она цопкая, сметливая, ответственная. Мастер постоянно хвалит, опять же. По всему — именно ему и надоело смотреть, как она постоянно от всех синяки свои прячет.

— Ну?..

— А охрана тебя второй раз пометила. Так?

— Ты к чему это ведешь, Мартын?

— Да ни к чему. Тронешь ее еще раз, и станешь калекой.

Афанасий открыл было рот, сказать что-то едкое…

— И поверь мне, за Хозяином такое не заржавеет.

Мастеровой-бракодел испуганно перекрестился, а чересчур ревнивый (или что у него там?) муж медленно захлопнул рот — было что-то такое в голосе Бусыгина, до крайности убедительное.

— Тебе бы радоваться, дураку, что баба больше тебя зарабатывает. Да еще успевает всю семью обстирывать, обшивать, кормить-поить — и терпит все твои дела пьяные. Пока терпит. И соседи твои терпят. Пока. А вот если бы она хоть раз пожаловалась…

— Так что ж теперь, я в собственной семье не хозяин?! И даже и пальцем ее не тронь? А если она при всем честном народе всяким-разным улыбается?! Да еще неизвестно, из-за чего так охрана старается! Может, у нее хахаль там завелся!..

Мартын отвалился от двери и взялся за ручку, не собираясь и дальше портить себе день.

— Ну уж нет, я это дело так не оставлю. И на мордоворотов этих управа найдется — понадобится, так я и до главного инспектора дойду!!!

— Ага, давай. Только он тебя еще быстрее закопает, правдолюбец ты наш. В общем, так — я сказал, ты услышал. И это. Не ходи ко мне больше, Афоня. Никогда.

Однако ж, встретиться им все же пришлось, и довольно скоро. В кабинете господина главного инспектора, куда Бусыгина вызвали прямо с проходной — и не только вызвали, но еще и проводили, навевая таким эскортом самые нехорошие предчувствия. Которые еще больше усугубились, когда в конечной точке своего путешествия он увидел всех участников разговора, состоявшегося всего лишь два дня назад. Правда, кроме них присутствовали еще трое, и именно их наличие заставляло надеяться на то, что все обойдется: начальник и сменный мастер пятого оружейного цехов буквально сверлили Афанасия недовольными взглядами, а бригадир третьего штамповочного незамысловато (и очень многообещающе) поглаживал кулак, косясь в сторону своего изрядно скукожившегося подчиненного.

— Садись.

У Мартына колени словно сами собой подогнулись. Все же наболтал он тогда, стоя на лестничной площадке, много такого, чего по трезвому делу не то, что говорить — даже и думать бы не стал.

— Раз все в сборе, приступим. Викентий Загосин. Читай!

Долгин небрежным жестом пододвинул к мастеровому его собственный контракт, и тот вполне бегло (хотя и спотыкаясь на каждом втором-третьем слове) продекламировал:

— С правилами начисления заработной платы, внутреннего распорядка и трудовой дисциплины ознакомлен, расписался собственноручно.

— За систематическое нарушение пункта семь-три и семь-двенадцать — штраф в размере месячного заработка, в пользу твоей бригады.

Артельный еле слышно, но с большим облегчением выдохнул, и посмотрел на своего слесаря без прежней неприязни. За регулярный выход на работу "с душком", и недобросовестное выполнение рабочего урока такое наказание было очень даже божеским. Рано радовался!

— Осип Бродин, бригадир, за небрежение своими обязанностями — штраф в размере половины месячного заработка, в пользу компании. За регулярное потворство недобросовестному отношению к своим трудовым обязанностям и грубое нарушение системы качества, со всей одиннадцатой бригады — штраф, в размере двухмесячного заработка, в пользу компании. Вопросы? Нет вопросов. Свободны!