Валерий Большаков - Агент

Двое захекавшихся мужиков проворно покинули раскоп. Третий тоже было полез, кривя рот от ужаса, но заготовители со смехом сбрасывали его обратно, укладывая на дно ямы тычками прикладов. И снова заширкали лопаты, сбрасывая землю обратно, погребая заживо человека, повинного лишь в том, что пролетариату хочется кушать.

— Да что ж вы творите, ироды! — взвился отчаянный крик.

Рыхлая насыпь поднималась и опускалась, толкаемая обезумевшей плотью. Крики хоронимого были глухи и неясны, но вот затихли и они, задавленные сырою землёй.

Кирилл спешился, захлестнув повод вокруг столба, удерживавшего косой тын. Он заметил в толпе лица двух человек, которые в Москве изучал по плохоньким фотографиям. Партизаны из 2-й Повстанческой. Тот, что слева, — это Авдеич, Авдеев, прапорщик из солдат, а справа — Тулуп, простой крестьянский парень. Неспроста они тут, ох, неспроста…

Быстро подойдя к Тулупу, Авинов прямо сказал:

— Проведёшь к Токмакову?

Тулуп качнулся лишь, перебарывая желание скрыться в толпе. Злые глаза его сверлили Кирилла двумя карими буравчиками.

— Пошто тебе Токмаков, — процедил он, — сволота большевицкая?

Авдеич мягко отшагнул в сторону, суя руку за полу зипуна.

— Спокойно, — холодно сказал штабс-капитан. Дуло маузера глянуло на Авдеева в упор, и тот замер. — Спокойно. У меня для Токмакова есть важные вести…

— Ой, тётенька, не надо!

Этот внезапный крик продрал Авинова, как железной щёткой. Резко обернувшись, он увидел мальчишку, попавшего в захват Красной Сони и брыкавшегося изо всех сил. Мальчиш был одет в бушлат на голое тело, латанные портки и лапти. Этот фантастический наряд никак не выделил бы его из стайки крестьянских детей, если бы не серая гимназическая фуражка. Руки Авинову резко скрутили, вырывая пистолет, а «гимназист» всё верещал:

— Не надо! Не надо! Не на-адо-о!

Худущий парень, наверное брат старший, вырвался из толпы, и в этот момент Гельберг выстрелила. Мальчишка, ухваченный жирным локтем Красной Сони, дёрнулся, изо рта у него пошла тёмная кровь.

— Не-ет! — завизжал старшой, оседая на колени в пыль. — Не-е-ет!

Но младший уже поник безвольным телом, распростёрся в пыли.

Это и стало последней каплей, переполнившей чашу крестьянского терпения. Кирилл смотрел на площадь, согнутый в три погибели, и наблюдал всё как на экране кино.

Первыми рванулись бабы. Они набросились на большевиков, не пугаясь винтовок и острых сабель. Хлюстов махом пал за пулемёт, да ленту заклинило. Живым человеческим прибоем, страшным и ревущим, ударили мужики. Выворачивая колья, подхватывая оглобли, они кинулись бить заготовителей, охаживая, подсекая, размолачивая…

— Бе-ей! — стоял общий вопль. — Бе-ей!

Вот запрыгали через тыны молодые парни с берданками, откопанными на огородах, затрещали выстрелы, топоры скрестились с шашками. Жестокая нещадная карусель завертелась по площади. Верещали забиваемые китайцы, прозванные «ходя-ходями», — так уж говаривали желтолицые с чёрными косичками, ведя на расстрел русоголовых: «Ходи-ходи!»

Заготовители и хотели бы сдаться, да только крестьяне в плен не брали. Орущего дурным голосом Хлюстова подхватили за руки-ноги и швырнули на козлы. Выл продкомиссар недолго, пока его не расчленили пополам пилою-поперечкой. Красной Соне тоже не подфартило — прям на нечаянной могиле, где погребли бедняка Кравцова, деревенские вкопали осиновый кол, заострили его, как следует, измазали смальцем, да и посадили на него голую, исцарапанную бабами Софью. Животный, нутряной крик вырвался из её глотки, равняя со зверем лесным, и перешёл в утробное клокотанье, в булькающий сиплый рык. [132] Здоров а была Красная Соня. Посаженная на кол по приговору нескольких сёл, она умирала три дня подряд.

— Энтого не трогать! — крикнул Авдеев. — Допрошать надоть!

Тем и спасся Авинов от лютого возмездия толпы. Авдеич с Тулупом на пару отвели Кирилла в дом и бросили в подпол.

Хозяин избы строил крепко. Только земля, утрамбованная пятками, леденила, а стены были рублены из брёвен, сверху нависали крепкие плахи пола толщиной в ладонь — стоило глянуть на кошкин лаз, чтобы убедиться в прочности перекрытия. Силы не хватит выбраться.

Ничем съестным в подполе не пахло. В одном углу лежал разбитый горшок, в другом — пустой ларь с сорванной крышкой.

Машинально пощупав скулу, по которой съездил Тулуп, штабс-капитан уселся на ларь и стал дожидаться решения своей судьбы.

В деревянной кобуре было пусто, а вот золотой пистолет Троцкого по-прежнему давил в спину, будто успокаивая. Кирилл сомкнул глаза, затылком касаясь бревенчатой стенки.

Неясный гул доносился с улицы, проникая через отдушины, — народ вершил суд и расправу над теми, кто отрёкся от Божьего и человеческого.

Притомившись, Кирилл задремал — и вздрогнул. Наверху поднялась крышка. Заглянувший Авдеич мотнул нечесаной головой:

— Вылазь!

Штабс-капитан послушался. Наверху было темновато — маленькие окошки скупо цедили свет. Авдеев стоял у печи, красноречиво поигрывая револьвером. За столом, прямо под божницей, убранной расшитым рушником, сидел невысокий человек виду неприметного, с намечавшейся плешью по темечку и с аккуратно подстриженными усами. Токмаков.

— Здравствуйте, Пётр Михайлович, — спокойно поздоровался Авинов.

— Здорово, коль не шутишь, — прищурился главком. — Кто такой? Откуда? Чего забыл в наших краях?

— Запираться не стану, — улыбнулся Кирилл, — всё скажу, но только наедине.

Токмаков нахмурился, пощипал ус — и мотнул головой:

— Авдеич, выйди на минутку.

Тот, ворча недовольно, двинулся к выходу.

— Если чё, я тута, — предупредил он.

Главком кивнул и положил руки на стол.

— Ну?

Авинов пододвинул ногой табуретку и сел напротив.

— Кто я такой, опустим, — измолвил он. — Достаточно того, что я послан помочь вам и вашему делу.

Токмаков хотел было спросить о чём-то, но Кирилл остановил его поднятием руки.

— Времени мало, главком! — сказал он нетерпеливо. — Мне нужно успеть передать вам две важные новости. Одну я узнал буквально вчера, по прибытии в Тамбов. Там большевики формируют 1-ю конную армию в семнадцать тысяч сабель. Ей приданы два бронепоезда, ещё один состав, набитый оружием, оставлен на разъезде у станции Обход — уголь кончился. Поезд охраняется головорезами из автобронеотряда, но их немного, человек сорок. Если навалиться по-умному, можно разжиться и винтовками, и пулемётами, и даже парой броневиков!

Главком присвистнул.

— А вторая новость? — спросил он.

— На Тамбов идёт конный корпус генерала Мамантова. [133] Сложно сказать, как писать правильно — «Мамантов» или «Мамонтов». В ходу были оба написания. Нет-нет, белые не перешли в наступление, генерал отправился в рейд по тылам красных. Так вот, вам велено передать, что Мамантов припас для Партизанской армии десяток пушек — с упряжками, с зарядными ящиками, всё как полагается. Плюс боеприпасы — и ещё два броневика. Завтра или послезавтра казаки будут в Тамбове.