Дмитрий Рыков - Урусут

– Кхе-кхе, – откашлялся он, – здравствуйте.

– Угм-м, – кивнула дама.

– Скажите, пожалуйста, Людмила сегодня работает?

– Не ее смена, – вдруг произнесла рыба (странно-то как! рыбы – немые!).

– Очень жаль. Я только что с московского поезда, мой дедушка Егор Ефремович очень просил ей привет передать.

– О. Что за Егор Ефремович такой?

– Еще он интересовался, как у нее с Серегой – все по-прежнему, или остепенился малость? – не останавливаясь, продолжил Олег.

– Серега? – хохотнула тарань. – Так он в рейсе!

Что это значило, Белый Лоб не знал и знать не хотел.

– Так привет передадите?

– Да что, жалко, что ль? Передам.

На прилавке на подносах стояли тарелки с заветренной селедкой второй свежести на кусочках черного (серого) хлеба, ватрушки с желтоватым творогом, якобы мясные пирожки и стаканы с «компотом».

– А мне что сказать? То есть – с кем я разговаривал?

– С Ирой, – весело ответила мадам.

– От старого мира – только папиросы “Ира”, – процитировал Белый Лоб.

– Че-еего?

– Великий пролетарский поэт Маяковский. А меня зовут Олег. Очень приятно познакомиться.

Женщина захихикала.

– Ну и манеры. «Маяковский»… «Приятно познакомиться»… Прынц.

– Могу и проще. Полста бы мне – для сугреву.

– Да ты что! – встрепенулась продавщица. – Детям входить сюда нельзя, не то что пить!

– Сколько стоит рюмка?

– А тебе зачем?

– Любопытный я. Член технического кружка.

– Семьдесят копеек! Если старше восемнадцати!

– Семьдесят копеек – это ж с какого перепою? – удивился школьник. – В ресторане дешевле!

– Да ну? – уперла руки в боки вобла – профессионализм победил. – Бутылка раньше была пять двенадцать, а сейчас вообще – четыре семьдесят. В бутылке – десять стопок. Себестоимость – сорок семь копеек стопка. А мы продаем по семьдесят. Хочешь дешевле – дуй в магазин.

– Не хочу. Знаешь, Ир, – подмигнул он, – я не мальчик, я карлик. Так что налей полста.

– Паспорт покажи, карлик!

Олег достал червонец, положил на прилавок.

– За рюмку еще сверху – восемьдесят копеек. Полтора рубля рюмка! Это уж точно ресторан. Ну и селедки возьму на закусь – если не вонючая. Да, и минералки попить.

– Сам ты вонючий! Давай, катись! Спер у родителей деньги, сейчас сюда милиция придет!

– Обижаете, Ирина, – он забрал обратно десятку, клал в карман ее медленно-медленно. Вынул билет, показал: – Москва-Ленинград, прибытие – в 7:39 1-го мая, все по-честному. А родителей у меня нет, я сирота, и живу в лагере для трудных подростков. У нас там есть работа, и деньги – вполне официальные. Два рубля за рюмаху!

Дама зачем-то оглянулась – приход в столь тесное помещение кого-то еще не заметить было бы невозможно.

– Для трудных? – заинтересовалась буфетчица. О, да у нас тут любительница околоуголовной романтики! Сейчас…

– Угу. Для детей, в силу возраста не попадающих под статью, но… не очень примерного поведения.

– И что ж ты такое натворил? – недоверчиво, но с интересом спросила Ира, облокотившись о прилавок. Скучно утром, понятно, так что и мальчишка за собеседника сойдет.

– Да так. Хотел козла одного взрослого завалить – он к соседским девчонкам клеился, бил-бил я его, но не добил. А он заяву, сука, накатал, ну, меня и на заметку. А потом, когда характеристику из школы запросили, сразу – одевайся-собирайся.

– И чем же ты его бил? – мадам нахмурилась.

– Доской с гвоздями. Башку проломил, жаль, не насмерть.

– Это тебе точно Сереге в компанию! – натянулась, как струна, дама. – Два рубля, только мигом – войдет кто, меня ж уволят!

– Откупимся, – кивнул ученик шестого «А». – У меня «капусты» – много. Про селедку не забудь.

– Да сейчас…

Быстро плеснула в мутную стопку чистой жидкости. Олег четко выпил, осторожно закусил рыбой.

– Ого, – восхитилась буфетчица. – Уже чувствуется опыт! Может, закусить чего серьезней?

Он осмотрелся. Ватрушку – страшно. Пирожки? Лучше сразу в ад.

– Минералочки! – показал пальцем на бутыль.

– Ну ты вообще! И вправду, как в ресторан пришел! На!

Попил и водички, взял у нее салфетку, вытерся.

– Красота! Спасибо, Ир! Посчитай сразу еще два рубля – я пока курну, а позже крякну дополнительно.

– «Родопи», – показала она на полку. – Для ребенка накину рубль. Иначе, сам понимаешь…

– Люблю без фильтра, – махнул Белолобов рукой. – У меня «Астра».

– Перед входом-то не смоли! Во дворы зайди! А то Первомай – менты заметут!

– Дело, Ирина, – кивнул он и сгреб сдачу. – При людях и про водку не вспомню.

– Да пока демонстрация не закончится, никто и не придет. Вот потом… А ты, что, весь день здесь собрался проторчать?

– Да нет… Человечка одного жду. Так, шуры-муры…

– Ну и пионеры пошли, – покачала головой буфетчица. – Я шалею.

– Какой я пионер? Кто ж меня примет?

– Ну я, в смысле – дети.

– Да, дети пошли наглые, это точно.

– Иди, кури! – хохотнула тарань. – Взрослый, тоже мне…

– Портфель можно оставить? Таскать лень.

– Давай, – согласилась она, взяла портфель и поставила себе под прилавок.

Он вышел на улицу, потянулся. Полдевятого. Демонстрация. Зато мы в космос первыми полетели и Днепрогэс построили. К одиннадцати придет? К двенадцати? Решил для себя – отправится к ней к одиннадцати тридцати. А выпил кстати. Не то нещадные мысли вовсе голову разорвут.

Чем занять себя на три часа? В этой стороне и интересного-то ничего нет. Разве что выйти на Невский, пропилить до начала проспекта, и обратно. А вдруг милицейские кордоны? Да еще эти толпы праздничных граждан? Что он хорошо помнил после посещения Питера – это Ростральные колонны, бар «Трибунал» и Театр Европы Льва Додина. Только театра этого сейчас пока нет – да и что в нем утром делать? – бара тоже, а до Ростральных колонн далеко. Пешком не доберешься, трамваи ради праздника не ходят. Эх…

Вернулся в рюмочную.

– Курнул? – спросила Ирина.

– А то.

– Ну и что ж у тебя здесь за шуры-муры такие? – вобла опять оперлась о прилавок – видимо, эта была специальная поза для отдыха и разговоров.

– О, Ир! А сделай-ка чайку!

– Да запросто.

Все происходило, как в кино – насыпала в граненый стакан заварки, поднесла его к электросамовару, отвернула краник, добавила кипятка.

– Сколько сахару? – спросила.

– Нисколько. Лучше лимончик дай.

– Ты и вправду не местный, – возмутилась мадам. – Где ж я тебе лимон возьму? Вон, там рынок, – показала она рукой. – Иди и покупай, раз такой богатый. Только вряд ли он сегодня работает.

– Ладно, и так сойдет.

Пока дул на чай и грел о стакан руки, распахнулась дверь и по ступенькам в подвал скатились два мужика с красными гвоздиками в нагрудных карманах серых пиджаков.

– Ира, Ирочка, Ирина! – пропел первый. – Что стоишь, наливай!