Дмитрий Рыков - Урусут

– А это кто? – уставился на Олега второй.

Не успела продавщица открыть рот, как он бодрячком ответил:

– Двоюродный племянник, проездом, зашел повидаться.

– Из Москвы!.. – взяла и похвасталась зачем-то тарань.

– Москва? – повернулся первый. – Так в Москве ж все – …

Тут возникла пауза, но Белолобов понял, что тот хотел сказать.

– В Александровский сад сходи, на своих посмотри, – сказал он дяде.

– Не, ну ты гляди! – восхитился второй. По чересчур оживленному поведению было ясно, что это не первая рюмочная по дороге на демонстрацию. Такими темпами и вовсе не дойдут. Получат в учреждении выговор. – Парень, ты мне нравишься!

– А ты мне – нет, – специально задел гражданина Олег. Праздник – ну так и мы повеселимся.

– Нахал, – спокойно, не возмущенно, просто вот так констатировал первый. – Не будь ты Иркин племянник…

– Давай, – кивнул Олег и поставил локоть на прилавок. – Кто проиграет – ставит пузырь.

– Ты серьезно?! – не поверил своим ушам мужик.

Белый Лоб вынул из кармана бумажную пятерку, добавил два металлических рубля и положил перед собой.

– Семь рублей. Столько здесь стоит бутылка.

– Да ты смеешься! – возмутился тот.

– Боишься?

– Я-а?!

Производственник неуклюже пытался поставить локоть рядом.

– Неудобно же!

Тут Олег согласился.

– А тетя Ира разрешит со своей стороны зайти.

– Нет, – покачала та головой, а у самой глаза горели – хоть костер разводи. – Узнает кто…

– Да, ладно, праздник! Мир, труд, май! Ирочка, давай!

– Эх! – махнула она и подняла часть прилавка, пропуская задорного мужика.

– Петь, – проворчал второй. – У пацана семь рублей отбирать – стыдоба…

– Сам напросился! Надо их учить, а то так и на шею залезут!

– И на голову встанут, – добавил Белолобов. – Свои-то деньги покажи, а то вдруг ты пустой?

– Я – пустой?! – возмутился Петр и шлепком положил на прилавок червонец.

– Судья – суди! – крикнул второму ученик шестого «А».

Тот подравнял их сжатые ладони, подвинул локти и произнес:

– На счет «три»! Раз! Два! Три!

Соперник радостно напряг бицепс-трицепс и с рычаньем стал давить на ладонь Олега. Борьба на руках не является элементом дзюдзюцу, но чем Петя, тем не менее, хочет удивить? Пока он пыхтел, Белый Лоб строго посмотрел ему в глаза. Исторический факт – однажды перед схваткой Матсумура Сокон, за секунду до того, как выхватить меч, направил на противника такой взгляд, что тот сразу умер – от страха инфаркт получил. Петя в жизни, наверное, ничего не боялся, да и Олег не являлся Матсумурой Соконом, поэтому нынешний школьник на выдохе, медленно, чтобы все хорошо видели и не кричали о нарушении правил, опустил руку мужика на прилавок. Заодно и пальцы покрепче сжал, чтобы впредь неповадно было.

– А-а, – выхватил тот ладонь, – зверь! Ты кто?!

– Я – не мальчик, – объяснил Белолобов. – Я – карлик.

– А-а… Не верю!

– Ну и правильно. Ира, дай три рубля сдачи и пузырь, – протянул Олег буфетчице чужой червонец.

Петя крякнул, а та, не моргнув глазом, отсчитала сдачу и протянула бутылку обычной «Русской».

– Открой, Ир, да налей ребятам по полтишку. Ну, и мне заодно.

Дама округлила глаза – обещал же, черт, при свидетелях не пить! – да уж больно диковинное противоборство только что увидела.

Выпивохи – предсказуемые люди. Не принялся тут никто вспоминать о чувстве собственного достоинства и бежать в подворотню делать себе сеппуку, спасаясь от позора. Налили вроде за его же деньги, но уже, считай, на халяву – надо пить. Подняли стопки, чокнулись.

– За победу над мировым империализмом! – произнес Олег и выпил свою порцию.

– За то, чтоб американцам и душманам сраным дали жару в Афганистане! – добавил Петр и опрокинул алкоголь вовнутрь.

У Белого Лба водка тут же встала колом в горле. Вот просто ткнуть пальцем в глаз, достаточно вытянуть руку, а потом задушить дебила к черту!

– Выпил, все – вали, не занимай помещение! – рыкнул он на мужика.

– Мля, – вскочил тот с места, – психический он у тебя, что ли, Ир!

– Сама не знаю! – честно ответила буфетчица.

– Карлик, мля!.. – Петя уже поднимался по ступенькам, подталкиваемый более сообразительным товарищем. – Да мы этих карликов! Циркач! – крикнул он напоследок.

Ох, обидел, так обидел. До гробовой доски. В пятом поколении тебе отомстят.

– Ир, – подвинул Олег женщине початую бутылку. – Это тебе. Проведешь мимо кассы, положишь в карман.

– Спасибо, – сказала она и тут же спрятала водку под прилавок. – Странный ты какой-то, «племянник»! Здоровых мужиков задираешь! А если б они тебя отлупили? Одно дело – руками бороться, другое – кулаками махать.

– Да я и кулаками, – хлебнул он остывший чай, – в случае чего…

Ну, все. Полезла дрянь изнутри. Хвалимся буфетчице в облезлой подвальной рюмочной, накатив три стопки водки. Пора пройтись.

– Ира, – спросил он, – тут есть поблизости парк какой-нибудь, хоть площадка спортивная, наконец?

– Издеваешься, что ли? – даже как-то охнула дама. – Вверх по Восстания до улицы Салтыкова-Щедрина, по ней – направо, и сразу по левой руке – Таврический сад. Теперь он, конечно, Городской детский парк, но, вообще-то, это – Таврический сад.

– О! – Олег радостно удивился. – Тот самый Таврический сад?

– Тот самый!

– Портфельчик, – указал он вниз, – полежит?

– Да конечно, не волнуйся! Когда вернешься?

– Где-то так часа через… Два с половиной – три.

– Если что, сберегу, не бойся.

– Нет, я точно вернусь.

– Ну и ч у дно, – кивнула мадам.

Правильно, у всех праздник, а ты тут стой за прилавком, алкашам наливай. Хорошо, занесло мальчишку, развлек на целый день вперед.

Белый Лоб вышел, посмотрел на хмурое небо и зашагал вверх по улице. Не был он, к стыду своему, в Таврическом саду, не был. Вот и повод появился.

Возвращался Олег в приподнятом настроении. Природа, пусть и такая куцая, как в Санкт-Петербурге, успокаивает. Стоило, конечно, пролететь сквозь время, чтобы увидеть памятники Петру Ильичу Чайковскому, Сергею Есенину, ну и пионерам-героям, куда ж без них. Нос майора Ковалева, правда, не встретил, да и ладно.

У Иры дым стоял коромыслом, народ стоял битком, вонь стояла – ну да, крепкая, чего уж там. Разговаривать буфетчица не могла – просто отдала портфель и кивнула на прощание. И на том спасибо. Раскрыл, посмотрел, на месте ли деньги – забыл про них из-за производственников. Нет, тут все нормально.

Глубоко выдохнув, вошел во двор дома двадцать «А». Навстречу бежала угрюмая первоклашка-второклашка.

– Стой, девочка! – попросил Белолобов.

Та послушно остановилась.

– Скажи, пожалуйста, ты не знаешь, в какой квартире живет Марина Горячева? Она в шестом классе, пионерка.