Лев Соколов - Последний брат

Ночь над столицей. Ночь над казармой. Спят в комнатках-кубикулах, на жестких постелях с грубой подстилой молодые ученики. Мечется по кровати степняк со шрамом на голове.

«В кои-то веки мне довелось попасть в императорский дворец, и где я оказался? Опять на плацу», — подумал Трофим. Это было, конечно, не совсем верно. В десять часов они вышли из школы, водительствуемые нарядно облачившимся Феофилактом. Комес блистал одеждой, но судя по синякам под глазами, сам не добрал доброго сна. Впрочем, он мог себе это позволить… Они прошли по уже ожившим шумом и многолюдьем улицам, свернули на триумфальную дорогу, миновали площадь Аркадия, пересекли рассекающий город своим течением Ликос, после свернули с центральных улиц, пройдя через кварталы Кесария и Прона, и далее, далее, пока наконец не добрались до императорского дворца. Это был немалый путь, через весь город. Но после изнурительных маршей в полном снаряжении сегодняшний маршрут ощущался почти как отдых. И только Тит время от времени, тихонько, оберегаясь Феофилакта, бубнил, что мол этериоты-то, их ожидая, силы берегут да ножки не трудят, а им бы — идущим защищать честь школы командиры могли раскошелиться на поездку в паланкинах. Фока сказал Титу, чтоб тот заткнулся. Улеб показал Фоке жилистый, венами вздувшийся кулак… Подойдя к дворцу, Трофим чувствовал, что он нисколько не устал, и готов голыми руками сразиться со львом. На входе путь им преградила стажа, и неблагозвучный голос спросил — кто они и по какой надобности. Пока Феофилакт сообщал, Трофим оглядывал стражу, оценивая их движения и ухватки. Это были не этериоты, а другая императорская часть — нумер, но и на них посмотреть было любопытно.

Впрочем, мало что успел углядеть Трофим: их ждали и пропустили быстро. Человек в длинных одеждах, с головой, начисто обритой на египетский манер, провел их по дворцу. Блестела впереди, в солнечном свете, падавшем через окна галереи, лысина ведущего их дворцового служителя. Блестели вокруг украсы и роскошества дворца, так что Трофим даже на краткое время забыл о этериотах, и только вертел головой, досадуя на слишком быстрый темп. Но все-таки кое-что он сумел углядеть, перед тем как они вышли в большой зал. Зал этот, судя по всему, служил поединочным местом, здесь тренировались в ратных умениях дворцовые стражи. По стенам висели щиты, мечи, копья, секиры, и иное оружие, вплоть до нечастых в употреблении связанных веревкою металлических метательных шаров — маттиобарабул. Стояли и висели на доспешных стойках ратные доспехи, а к стене были привалены чучела для отработки ударов на металлических шестах, которые в иное время, судя по небольшим специальным отверстиям в полу, могли располагаться в зале, в самых разных местах. Под стенами стояли тяжелые дубовые скамьи. А над входом в зал нависал небольшой полукруглый балкон, с которого, должно быть, очень удобно было наблюдать за происходящим внизу. Лестница, ведущая на балкон, была здесь же в зале. Несмотря на большие окна, время от времени ноздрей касался неистребимый в таких местах кисловатый запах пота.

А у противоположной стены собрались этериоты. Их было человек десять, богато одетых, частью с ленцой расположившихся на двух длинных скамьях, частью стоявших. Служитель, не задерживаясь на входе, сразу повел Феофилакта и его парней по правой стене, и Трофим почувствовал, что они попали под пристальные взгляды императорских стражников. Эти взгляды непроизвольно стянули контуберналов плотнее. Лишь Феофилакт шел за служителем свободно, они же шестеро двигались за командиром компактной группой, будто уже сейчас ожидая нападения. Этериоты переговаривались между собой на своем языке, а может даже и на мешанине из нескольких, — уж очень по-разному их фразы ложилась на слух. Догадаться, о чем они говорят, впрочем, было нетрудно: обсуждали, оценивали, периодически вспыхивая быстрым нескрытым и нестеснительным смехом. Впрочем, и Трофим со товарищи в свою очередь не стесняясь вовсю смотрели на иноземную стражу. Трофим оглядел этериотов. Каждый, кого он оглядывал, успевал пересечься с ним взглядом силы. Один кивнул ему, как старому знакомому. Другой поприветствовал, медленно приподняв две пустые ладони. Снова полыхнул смех.

Взгляд сразу цеплялся за двоих из этой группы. На одном останавливался из-за возраста, на втором — из-за размеров. Первый был сед, стар и суров. Он стоял у стены, скрестив руки, и ни разу не засмеялся, пока веселились другие. Длинные до плеч волосы лежали свободно, кроме тех, что у висков, заплетенных косицей. И по повадке, и по возрасту Трофим подумал, что не ошибется, если решит, что этот этериарх — командир. Второй…

— Где ж они откормили такого африканского носорога? — охнул под ухом Тит.

Второй, обнаженный до пояса, был на полголовы выше других кто сидел на скамье, и шире их раза в два. И он был толст. Вал жира свободно свисал над холщевыми штанами с живота и боков, колыхнулись при движении грудь и валик на шее. Но в толстоте его не было болезненного, — вот сжал руку, чтобы поправить волосы и проявились над жиром могучие мышцы, как кит моментом, показавшийся из глубины вод, и снова в них ушедший. Трофим знал, как растят таких бойцов.

…Еще от эллинов переняли древние ромеи культ красивого мускулистого тела. Многие часы проводила когда-то молодежь под руководством опытных тренеров в залах для упражнений при банях, сравнивая достижения и добиваясь физического совершенства. Знали многие ромеи, как создать мускулистый рельеф, но некоторые из них так же знали, как специально зарастить его жиром. Умение это было известно еще со времен древних гладиаторских боев. Именно гладиаторы первыми в империи начали одеваться жировой прослойкой, создаваемой специальной диетой. Такие грузные на вид здоровяки при этом не теряли гибкости и без труда могли встать на борцовский мост, или сесть в полный шпагат. Мощный же слой жира гасил вражеские удары о доспех или кольчугу, не хуже подстежной поддоспешной куртки. И даже если вражеский меч попадал по незащищенному сталью телу, секущий удар часто мог просто завязнуть в запасенном сале, не достигнув внутренних органов. Сотни лет прошли с тех пор как император Гонорий запретил гладиаторские бои? а диета гладиаторов жила и здравствовала, и по сию пору преподаваясь в школах элитных саттелитов-телохранителей. Правда, и недостатки у такой диеты тоже были. Первый, что безопасно наращивать мышцы и жир могли только молодцы с природно широкой костью, иначе обретенная собственная могучая масса могла как щепки сломать не предназначенные для неё тонкие кости ног при неудачном приземлении и даже при простой попытке подпрыгнуть. Второй же, что выносливость и масса изначально друг другу противоположны. Ни одному налитому жиром бойцу не удавалось преодолевать долгие пешие марши; он либо подыхал, либо быстро худел. Именно поэтому в тагме Трофима все ребята были жилисты и сухощавы как на подбор. А такие здоровяки, как тот, что сидел перед ними, могли сохранять вес, только служа там, где нет нужды много бегать. Узнал ли толстый здоровяк о специальной диете, прибыв в Ромею на службу, или же на его родине тоже знали нечто подобное? Бог весть… После хорошего марша Трофим бы только посмеялся над этим выкормышем. Но все хорошо на своем месте: в пределах императорского дворца, этот здоровяк имел все преимущества силы, массы, защищенности. И Трофиму стало не по себе от мысли о поединке с этим толстяком.