Андрей Саргаев - Партизаны Е.И.В.

- А Екатерина Полуэктовна?

- Это святое, Михаил Касьянович.

- В смысле?

- Ангелам в грешных снах делать нечего.

- Понятно.

- А бывают сновидения с предупреждениями.

- Да? - Мишка положил руку на стоящую у кровати винтовку. - Может быть, всё же почти чужая земля.

Ртищев хмыкнул:

- Понятное дело, чухонские губернии никогда не станут русскими. Если только предположить сказочный вариант с переселением местных жителей куда-нибудь на Таймыр. Но государь Павел Петрович вряд ли на это пойдёт.

- Почему бы и нет? - Нечихаев прогнал остатки сна. - Если экономически обосновать...

- Вы возьмётесь?

- Я? Нет, не возьмусь. Но Светлейший князь Кутузов неоднократно высказывал мысли...

- Мысли, не подкреплённые действием, называются мечтами.

- Мечты, это то, что сбывается. Всё остальное - грёзы. Но всё равно Михаил Илларионович не похож на наивного мечтателя.

- Это точно, - согласился Ртищев и отложил погасшую трубку. - Сходить что ли посты проверить?

- Я с вами, - Нечихаев щёлкнул крышкой часов, безуспешно пытаясь разглядеть в темноте стрелки. - Интересно, новый год уже наступил, или мы ещё в старом живём?

- Какая, собственно, разница?

- Не скажите, наступающий год будет високосным.

- И?

- И принесёт большие неприятности.

- Кому?

- Ну не нам же!

- Понятно объясняете, Михаил Касьянович. Это нужно непременно отметить.

- Прямо сейчас?

- Нет, что вы, в походе не стоит расслабляться. А вот по прибытию в Кенигсберг...

Город встретил отряд капитана Нечихаева мерзкой погодой и невиданным доселе количеством питейных заведений. Многочисленные красочные вывески создавали впечатление, что у жителей Кенигсберга нет иных забот, кроме как хорошенько напиться. Закуску подсвеченные фонарями надписи не обещали.

- Почти заграница, - с лёгкой завистью, смешанной с укоризной, пробормотал кто-то из гусар при виде манящих уютом и теплом окошек. - Они что, на ночь не закрываются? Живут же люди!

- Вот этому я бы не стал завидовать, - Нечихаев указал на двух опрятно одетых господ, по виду немцев, меланхолично и скучно бьющих третьего прямо под вывеской "Ямайская питейная мастерская Иоганна Кошкодамского".

- Разнять бы, да всем троим в рыло, - предложил всё тот же гусар. - Разрешите, Михаил Касьянович?

- Некогда. Нас ждут.

Капитан отказал сразу по нескольким причинам. Во-первых, оборванец явно из судейских, что видно по остаткам прусского вицмундира, а значит трёпку заслужил. А во-вторых, не нужно вмешиваться в чужие развлечение. Третьей, и основной причиной, стала обычная осторожность - два года назад в Лондоне такие же пьянчуги воткнули стилет в печень Первому лорду Адмиралтейства сэру Чарльзу Миддлтону. Рассказывавший о том несчастном случае Фёдор Иванович Толстой с непонятной усмешкой предупреждал об опасности неожиданных встреч в незнакомых городах.

Но, как оказалось, валяющийся в грязи немец решил воспротивиться судьбе, и искать защиты под сенью русского оружия. Во всяком случае именно так через много лет рассказывал досужим журналистам известный литератор и композитор, декан факультета словесности и искусств Санкт-Петербургского университета, кавалер боевых орденов... Впрочем, перечисление наград и должностей этого достойного приёмного сына нашего Отечества не имеет отношения к повествованию, так что не будем отвлекаться.

Он завизжал дурным голосом, ужом проскользнул между ног обидчиков, и как был, на четвереньках, бросился к Нечихаеву. Ухватился за стремя, поднялся и, не обращая внимания на приставленный ко лбу пистолет, выкрикнул:

- Помогите!

Русский солдат добр характером при кажущееся холодности. И на просьбу о помощи откликается всегда, а нужна ли она человеку или иноземцу, значения не имеет. Сунувшихся было экзекуторов отшвырнули прочь, и почувствовавший себя в полной безопасности незнакомец жалобно всхлипнул:

- Художника каждый обидеть норовит.

Комок грязи, прилетевший из темноты, превратил и без того некрасивое лицо бедолаги в уродливую маску. Нечихаев сносно владел немецким языком, чтобы разобрать в ответном вопле угрозу:

- А вам, господин Цахес, я страшно отомщу! Попомните мои слова!

И тут же извиняющимся тоном:

- Простите, герр..?

- Капитан.

- Простите, герр гауптман, я не представился - Эрнст Теодор Амадей Хоффман, к вашим услугам!

Утром гусар не беспокоили, дали выспаться. Под казарму отвели старинный дом с видом на Преголу, единственным достоинством которого оказалась большая вместительность. И ещё собственная кухня, куда приказом начальства определили трёх поваров и начали завозить провиант. Вовремя, надо сказать, а то в дороге отряд изрядно поиздержался с провизией - с собой при всём желании много не увезёшь, но и покупать что-то в чухонских деревнях опасно. Отравят... причём не по злому умыслу. Даже лужёные солдатские желудки, способные переварить чуть ли не чугунное ядро, отказываются принимать то, что местные жители почитают съедобным.

Одному лишь капитану Нечихаеву не до сна. Прикорнул на пару часов, и явился на ковёр. Знал бы, не приходил...

- Вы хоть понимаете степень секретности вашего предприятия, Михаил Касьянович? - в который раз спросил Александр Христофорович. - Не допускаете мысли, что под видом обыкновенного пьяницы может быть заслан вражеский лазутчик?

Мишка виновато пожал плечами и сделал глоток из пятой по счёту чашки кофе - Бенкендорф любил делать разносы с удобствами для всех участвующих сторон.

- Обычное человеколюбие.

- Про гуманность ещё скажите, - министр встал с кресла и прошёлся по кабинету. - Гуманнее будет вообще его пристрелить.

- Господин Хоффман дал обещание более не пить вина.

- Только его?

- Да, а что?

- Он и раньше им не злоупотреблял - творческие люди предпочитают крепкие напитки, - Бенкендорф перешёл на доверительный тон. - Вы хороший человек, Михаил Касьянович, но жутко наивный.

- Почему?

- Почему наивный? Вот этого не знаю. Может, в том виновата молодость или природная склонность к доброте... Вас обманули.

- Сволочь... - прошипел Нечихаев сквозь зубы.

- Зачем так грубо? Ввёл в заблуждение, не более того. И, вероятно, сам того не осознавая. Попросту оставил лазейку на будущее. Он ведь из судейских?

- К сожалению.

- Ладно, чёрт с ним, у нас есть дела поважнее.

Мишка встрепенулся и всем видом обозначил внимание. Не то, чтобы разнос слишком уж тяготил или надоел, нет... Но не за этим он сюда мчался через половину России. Хорошо, пусть не половину, а пятую часть, но всё равно мчался.

А Бенкендорф в рассеянности постучал пальцем по стоящим у стены рыцарским доспехам и, наконец, произнёс долгожданное: