StEll Ir - История Любви. Предварительно-опережающие исследования

– Ой, забыла совсем! – Леночка всплеснула руками. – Это я по привычке, прости, Вовочка! На…

Она скинула халатик и протянула его мне. А мне стало совсем не до халатика… Она была такая красивая, что я онемел заново!.. Словно во сне, который видимо всё-таки довелось досмотреть, я взял халатик, уронил его, снова взял… «Леночка, я не хочу есть…», я поднялся, забыв о спавшем тут же одеяле и о беспомощно повисшем в руке у меня халатике, «Я хочу…»

– Интересно! – улыбнулась Леночка, опускаясь попой на кровать и вновь ставя меня как солдатика перед собой. – Чего хочет ребёнок, который не хочет есть?

– Я… – не зная как сказать, я переминался с ноги на ногу. – Я хочу… это… ещё…

– Ещё? – глаза Леночки делано озаботились, она раздвинула ножки и я оказался на расстоянии протянутой ладони от её тёплого тела. – Вовочка, но чего же?

– Ну, это… – вместе с Леночкой я смотрел на свой мокрый от волнения писюлёк, почти дотягивающийся до Леночки под нашими животами. – Хочу…

– Ну чего же, малыш? Говори…

– Я ещё хочу ебаться!.. – выпалил я и посмотрел в Леночкины прекрасные глаза.

– Господи! – воскликнула Леночка. – Вовочка, никогда! Слышишь меня – никогда мы с тобой не будем делать того, что ты только что сказал!

Она взяла меня правой рукой за неистовый мой конец, чуть поправила его, а левой рукой подтолкнула меня под попу.

– И более того! Вовочка, – глаза Леночки были расширены и смотрели мне прямо в зрачки, – я хотела бы, чтобы ты понял сам, что именно этого нам делать не стоит ни за что и никогда! Повторяй за мной клятву, а в конце добавишь то слово, которое ты произнёс.

Леночка обхватила меня обеими ладошками за бёдра и стала совсем чуть-чуть покачивать в себе. Я ещё не знал зачем это, но чувства, которые при этом взметнулись от самого кончика моего сгорающего от радости в Леночке балбеса, чуть не подкосили мне ноги. Но Леночка не давала мне отвлекаться, она произносила уже первые слова клятвы как заклинание:

– Никогда и ни за что… Повторяй!

– Никогда… – в добавок к Леночкиным движениям я, кажется, всё ещё переминался с ноги на ногу, что облегчению моего нервного напряжения не способствовало. – И ни за что…

– Никогда и на за что мы с тобою не будем… Ну давай, подставляй!..

Меня словно озарило пониманием, я вскинул глаза на смеющееся Леночкино лицо:

– Леночка, честное слово, я понял! Никогда-никогда, ни за какие и ни зачем мы не будем с тобою ебаться! – я разрядился подобно глубоководному атомному крейсеру где-то на Леночкиной загадочной глубине и задрожал весь и в ногах.

– Моё ты самое дорогое сокровище! – Леночка прижала меня к себе и вновь сразу всего согрела своим сказочным теплом. Дрожь в моём теле вмиг стихла, подрагивали теперь лишь коленки. – Побудь так немножко, не выскакивай…

И я почувствовал, как всё во мне встаёт прямо в ней! Прямо внутри моей неописуемой Леночки! Я выпрямил спину и вдруг почувствовал, как скользнули по моей груди Леночкины надутые шариками груди. Я чуть отстранился и уставился на них безумным взглядом: чтобы увидеть подобное, я мог бы просидеть в душевой весь день! «Леночка, можно я их потрогаю?», спросил я, не отводя глаз от розовых торчащих сосочков. «Ага…», услышал я откуда-то из пространства ответ, и мои лапы легли на мягкие белые мячики. Но стоило мне сжать их немного сильней и под моим животом вновь сработал весь энергетический комплекс на полную мощь. На этот раз я сам непроизвольно задёргал бёдрами и словно пронзённый током от пылающего корня до кистей рук сжимающих обворожительно упругие драгоценности я изогнулся спиной в обратную сторону, ещё сильнее вгоняя своего друга под Леночкин животик, и, застонав, ещё один раз головокружительно кончил.

«Мы опоздали в школу?»

«А хотелось успеть?»

«Да нет, но… Учителя же не могут опаздывать!..»

«А ученики, по-твоему, значит могут!..»

«Ученики? … Ученики могут…»

«А давай попробуем хоть один раз наоборот!»

«Леночка, я раньше вас никуда не пойду!»

«Вовочка, приключение ты моё неожиданное, сегодня – воскресенье!..»

Если бы лишь мысль о подобном пришла мне ещё за день до этого – я бы сочла себя слегка переутомившейся на работе. Если бы та же мысль навестила меня за час до генерального события – я бы перепугалась, наверное, так, что и события бы не было. А если бы эта мысль попыталась придти за минуту – она попросту не нашла бы пристанища, ввиду полного отсутствия у меня на тот момент любых мыслительных организаций, как то: извилины, мозг, голова…

Сейчас же, всего, казалось, по прошествии нескольких мгновений после того, я лежала с глазами блаженно вперившимися в небо сквозь ставший прозрачным потолок, рядом на раскладушке спал мой любимый Вовочка, а у меня в животике будто всё ещё согревала меня его горячая капелька…

Утром я обнаружила на шёлке своих простыней небольшое пятнышко крови. Была ли это ирония судьбы, её каприз или простое упущение-недосмотр, но в свои двадцать три года я всё ещё оставалась девочкой… Устранив следы столь приятной для меня неожиданности, я накинула халатик и, стараясь не разбудить Вовочку, выскользнула в ванную.

В школе существовало наше школьное подобие американского футбола или регби. Называлось игра в «Ватрушку». Происхождением своим «Ватрушка» была обязана строжайшему школьному предписанию не бегать в стенах родного учебного заведения. Дежурные, поставленные на стражу этого закона, отлавливали (тоже, конечно, не пешком) нарушителей и заставляли «пройтись», то есть повторить путь, начиная с исходной позиции. Благодаря их слаженным действиям в коридорах и вестибюлях школы царил относительный порядок, стихийным протестом против которого и родилась «Ватрушка». Правила заключались в следующем. Назначенный «ватрушкой» шалопай из младших классов разгонялся до предела, старательно обходя при этом кордоны дежурных, а вслед ему в это время раздавалось что-нибудь вроде «Держи вора! Он у меня ватрушку украл!» Выкрикнувший должен был немедленно исчезнуть и в дальнейшем мог лишь ржать из-за угла – на этом его участие ограничивалось. А вся случившаяся поблизости пацанва всех возрастов принимала активное участие в «помощи» дежурным и как по команде бросалась «ловить вора», ставя друг другу подножки и распугивая мгновенно исчезающих девочек. Коридор или вестибюль минут на пять становился полностью непроходимым, «ватрушка» метался как умалишённый, а по следам его тут и там возникали «кучи-малы». В итоге пойманный, если о нём вообще вспоминали, выворачивал при успокоившемся уже слегка обществе карманы на предмет отсутствия сладкой улики и бывал тут же полностью коллективно оправдан. «Ватрушка» планово преследовалась нашими педагогическими усилиями. Но была горячо любима народом. И поэтому изживалась обычно лишь на время. Впрочем, всё это так, к слову.