StEll Ir - История Любви. Предварительно-опережающие исследования

– Ой, Вовочка!

– А? – я выглянул из-за дверцы обратно.

– Вовочка, принеси ещё бельё! Не в службу, в дружбу!..

– ??? – я нахмурил брови, считая бельём лишь постельные принадлежности и оттого не понимая – зачем это им тут сейчас простыни с наволочками понадобились!

– Ну трусики! – Леночка мгновенно поняла мою бестолковость в вопросе. – Мне и бабушке. Вторая полочка сверху, они там рядом лежат, не перепутаешь!..

Леночка уже блаженно жмурилась под струйками душа из бабушкиных рук.

Трусики найти оказалось несколько сложнее, потому что когда я доставал полотенца, то по пути всё мешавшее сложил как раз на вторую полочку и теперь всё её когда-то аккуратно сложенное содержимое пугливо жалось к стенке шкафа в нарастающем с каждым движением моего поиска беспорядком. «Не перепутал» я трусики только из-за размера: при всей сохранённой фигуре бабушка была всё-таки раза в полтора шире Леночки в бёдрах. Найдя, наконец, на мой взгляд подходящую пару, я постучал на всякий случай в дверки кухни. «Ага! Давай!», услышал я голос Леночки и вошёл. «Леночка!», это был уже голос бабушки. Они обе теперь стояли в ванной и Леночка поливала бабушку из душа, смывая с неё остатки мыльной пены. Бабушка была совсем голой… Я чуть обалдел, а бабушка со своим восклицанием смущённо прикрыла одной рукой голые сиси, а ладошкой другой – поросший чёрными кудряшками лобок. Так она вообще стала похожа на Венеру, которую я с Леночкой видел в музее, и у меня сразу встал… «Ба, подержи душ!», Леночка определённо не разделяла бабушкиного смущения и всучила бабушке в нерешительно протянутую руку душик. И я увидел бабушкины сиси голыми: побольше, чем у Леночки и пооттянутей вниз. И соски у бабушки были покрупней, потемней, почти коричневые и с широким кружком. А у Леночки они розовые и кружок маленький, как поджатые губки. Зато торчали они одинаково весело и у бабушки, и у Леночки – это мне сразу понравилось, как они будто нацелились друг на друга своими сосками… А Леночка тут же провела обеими руками по бабушкиному телу в струях воды, подняла её ладошку и поцеловала, а потом быстро присела перед бабушкой и поцеловала в животик. «Леночка!!!», бабушка не знала куда себя девать, а Леночка смешно отфыркивалась от льющихся на неё сверху по бабушкиному животику струек воды. «А, ба?», отозвалась Леночка снизу. «Здесь же Вовочка!», сказала бабушка так, будто Леночка случайно могла и позабыть о моём присутствии за несколько секунд. «Да?», Леночка подняла взгляд на бабушку и затем перевела на меня, «Точно! Вовочка! Вовочка, иди сюда!» «Идти» было ровно полметра. Леночка потрогала меня за бугор на брюках и через несколько секунд показала бабушке, что послужило причиной его образования у меня на одежде. «Раздевайся! Сил нет, как хочу!», Леночка отвернулась от меня и наклонилась поперёк ванны в легендарной не столь давно нами освоенной позиции. На краю ванны её белая чудесная попа смотрелась, спору нет, с особым шармом. Я запомнил свой взгляд на ней пока снимал штаны, и совсем не запомнил, как снимал штаны… Бабушка только с лёгкой укоризной покачала головой, улыбаясь нам и присаживаясь на край в уголок ванны переждать наш стихийный порыв… А я смотрел на Леночкину задранную мне навстречу попу и украдкой на вынужденно в скользкой ванне разведённые немного в стороны бабушкины ноги… Видно было не очень и я скользил от низа живота вверх по телу бабушки и обратно… Когда вскоре стало невмочь, я раздвинул пошире Леночкину попку перед собой, как уже делал не раз и с наслаждением кончил, наблюдая её розовое поигрывающее колечко попы… Леночка, успевшая дойти до совсем лёгкого оргазма только один раз, повернулась, выпрямляясь, улыбнулась и потянулась в ванне так вкусно-соблазнительно, что у меня чуть сразу же снова не встал…

С того раза эта безумно-заводная игра в «подай-принеси» стала правилом и непременным атрибутом наших купальных дней. Леночка баловалась, бабушка смущалась, но терпела самые глупые наши выходки, а я был по-прежнему до наивного счастлив…

А просто у нас были одинаковые бабушки. И хоть я никогда не знала и не видела свою бабушку, но была она именно такой! Вовочка замешкался тогда в коридоре ещё, в вечер под Новый год, когда мы только пришли в первый раз в гости. Он возился, согнувшись, кажется с затянувшимися шнурками, а мимо него будто по воздуху скользнула с улыбкой бабушка. Я снимала шубку у самой двери возле вешалки, а она осторожно и до невероятного мягко положила ладони по бокам моего лишь намечавшегося ещё «мячика» и, потянувшись ко мне, шепнула: «Прелесть какая! Дай поносить!..» Я потянулась будто бы для ответа навстречу и поцеловала бабушку в нежный пушок на щёчке. После этого Вовочка вполне заслуженно не обратил на нас никакого внимания и прошёл в комнату сопровождаемый нашими двумя улыбками: он не представил ведь нас даже совсем… Впрочем, как позже мы с бабушкой выяснили, к моменту первой нашей встречи мы, благодаря именно Вовочке, знали друг о друге практически всё. Единственно чего я не поняла совершенно – это того, как бабушка различила мой животик, которым Вовочку я на тот момент ещё обрадовать не успела и который лишь только-только начинал выпячиваться и не виден был под платьем никак! Разве что по глазам…

А потом выяснилось, что бабушка терпеть не может Марк Твена за то, что он писал ещё что-то кроме приключений Тома Сойера и Гека Финна, но зато прощает Николаю Васильевичу всё за сказочные «Вечера» и Александру Сергеевичу за «Маленькие трагедии». И я поняла в кого пошли у неё мы с Вовочкой. Для меня навсегда так и остаются самыми приятными в наших отношениях с бабушкой две вещи: пить чай под наши беседы и целоваться втайне от всех в прихожей… Конечно, со временем и беседы, и поцелуи наши в своём развитии обрели совершенно новые мотивы и черты, но суть остаётся неизменной – это определённо самые обворожительные наши с бабушкой мгновения…

Таким образом, зародившись, казалось, ещё до нашей встречи, полуинтимные наши отношения с бабушкой постепенно и очень непринуждённо переросли в отношения более интимные. Вовочка же об этом, особенно на первых порах, иногда лишь догадывался, а иногда просто и вполне естественно не обращал никакого внимания на часто случавшиеся при нём наши знаки взаимного внимания, чуть переходившие порой рамки пикантной дозволенности. Долгие годы спустя, я даже несколько поражалась плавности и естественности нарастания степени физических проявлений наших душевных переживаний и чувств относительно друг друга, поскольку мы не имели ведь не просто, скажем несколько специфичного, опыта любви существ одного пола, но попросту и вовсе имели довольно скромный багаж эротических знаний. Правда бабушка рассказывала мне как-то о вереницах кавалеров в молодости и её несколько более, чем просто ласковое отношение ко многим из них, но всё-таки… Наши отношения, мне кажется, и сложились столь непринуждённо в силу того именно, что мы просто подошли что ли… нет, скорее – были созданы друг для друга, бабушка, я, Вовочка…