StEll Ir - История Любви. Предварительно-опережающие исследования

Отец кончил отфыркиваться и уставился на меня:

– Нинк, ты чего?

– Ничего… так… сижу… – посмотрела я прямо ему в глаза, хоть их строение у него, в отличии от всего остального, было мне прекрасно известно.

– А рука твоя где? – отец выглядел страшно растерянным. – Это что?

– Рукоблудие – ангельский грех! – вырвалось из меня нечаянно. – Не видишь, что ли, я занята!

– Как знаешь! – отец только руками развёл, отчего его член соблазнительно качнуло на сторону. – Вот приспичило же… хоть бы помыться дала…

– Не ворчи, пап! – я перестала стискивать вульву и действительно потрогала указательным пальцем приподнявшийся клитор.

Батя потянулся за полотенцем и, убрав занавеску в сторону, стал вытираться. Я потянулась на унитазе и охнула. Ноги мои непроизвольно стали вытягиваться вперёд. Зажмурив глаза, чтобы не смотреть на него, я мастурбировала на его болтающийся член.

– Нинка, стыд потеряла совсем! – донеслось до меня. – Я ж не железный всё это смотреть!

Я приоткрыла глаза, увидела батю с выпирающим из густых волос фаллосом и потянула платье через голову. Шаркнув шлёпанцами, я подалась всей задницей к ванне и упёрлась руками в коленки:

– Папа… Ага!

Он опустился прямо в ванне и крепко взялся за талию, хер одним толчком вошёл внутрь.

– Ох и справная ты у меня, Нинка, баба! – услышала я голос отца.

– Иб..би! – его движения во мне заставили меня вцепиться зубами себе в плечо.

Стало весело и хорошо изнутри. Захватило, и терпкий оргазм пробежал по телу мурашками изморози.

– Ай..я… Ай! – я вскрикнула и расправила плечи от ласкового тока по позвоночнику.

– То-то, что «ая-яй»! – наставительно жахнул отец ещё пару раз и прилип: внутри во мне разливалось его тепло.

– Ууфх, доченька!.. – через минуту он уже мог говорить, а я ещё нет. – Ну, даёшь! Прелесть, конечно же, если только не кровосмешение…

– Инцест… – еле молвила я.

– Чего? – не понял отец.

– Теперь это называется инцест… Научно…

– А! – он вынул свой хуй. – Ну, инцест, так инцест. Не виновата же ты, что у тебя жопа ладная, белая!

Я стала выпрямляться, и тут…

– Мама! Дедушка! Что вы… – Танечка держалась всем телом за дверь.

– Да как сказать… – начал было отец, и мне совсем стало жалко его.

Жальче моей ненаглядной любимой Танечки.

– Ничего! – строго оборвала отца. И помягче: – Танюш, не сердись! Получилось так… Ты пописять, наверное? Проходи, мы уже…

Но Танечка в этот раз пропустила пописять. Она как-то противоестественно ахнула и испарилась совсем. Мы с отцом разбежались по трусам и через пару минут в относительно приличном виде покинули наш “интим-салон”.

«Всё притихло в доме Облонских». Я обрела вид прилежной домохозяюшки и вполне образцовой мамочкой принялась хлопотать по кухне, готовя микроволновые лакомства к вечернему столу, за которым по случаю праздника ожидался сбор всех членов семейства, включая даже вечно выпадающего из всех расписаний Тоху. Мой зять, кстати, сегодня являл собой пример просто показательного семьянина – с утра обеспечил жене праздничный выгул, днём заехал за цветами и за продуктами, играл с дедом в шахматы до его похода в душ, а сейчас и вовсе вызвался помогать своей тёще по кухне. Тёща, то есть я, узнав о столь выдающемся Тохином расписании дня, тут же принялась латентно издеваться над всей необычностью такого зятева поведения, за что и была к окончанию приготовлений чуть прижата к мойке Антохиным торсом и ухвачена ладонью за зад. Впрочем, в целом мы вели себя более, чем скромно, и даже не перемигивались и не перебрасывались фривольными шуточками в нашем обычном стиле. Возможно, это затишье и послужило причиной взметнувшейся буре…

После первого же традиционного батиного тоста «За мир!» я почувствовала себя просто сказочно хорошо в этой возникшей минутной тишине нарушаемой лишь цоканьем вилок о приборы и шелестом обрадованных вкусной сервировкой ушей. И тут же, за праздничным семейным столом, я тихо и умиротворённо “выдала”:

– Предлагаю в честь праздника нам всем отодрать нашу Танечку!

Антон Арнольдович уронил вилку под стол. В возникшей совершенно гоголевской немой сцене сплошным диссонансом звучали кряхтения и скрипения его стула не желавшего, похоже, отпускать перегибающегося Антоху за вилкой вслед. Я приподняла взгляд от цыплёнка и зелени, дабы узреть, что случилось вокруг. И утонула со своим шёлковым платьицем в бездонном распахе очаровательных глаз своей доченьки. В них было всё… Немой ужас, крик возмущения и готовность покинуть грань восприятия, отдавшись успокоительному обмороку. Через мгновенье писк-вопль «Мама!» до тонкостей прорисованный в милых глазках Танюшеньки был готов вырваться из её чудесного приоткрытого и чуть дрожащего ротика. Спас отец. Он шумно вобрал воздух ноздрёй, сотряс возникшую крайне неловкую паузу мощным «К..кга..эхмм!!!», накрыл ладонью поллитровый хрусталь «Небесного Флагмана» и произнёс:

– Между первой и второй пуля не должна просвистеть!

Вместо уничтожающего меня, как преступительницу устоев, отчаянного «Мама!» из уст доченьки вырвалось чуть менее экспрессивное, но всё ещё переполненное праведного гнева: «Деда!!!». Второй тост прозвенел в гробовой тишине… Антоха лишь успел встрять со скромным рацпредложением – «За любовь!». Мы выпили и зависли в тиши над своими тарелками.

– Вот ты говоришь – отодрать… – произнёс рядом задумчиво, судя по тону, дед.

– Какая свадьба без скандала! – горячо поддержал нарушение тишины Тоха.

– Не перебивай, – попросил отец, и я переложила со своей тарелки крылышко зятю Антошке.

Танечка сидела и смотрела на всех по очереди с видом случайного гостя попавшего на заседание президиума клуба профессиональных идиотов. По счастливой случайности место её находилось в дедовом углу, и удрать она могла только разве что под столом. Сидевший рядом Антоха гладил её по коленке.

– А ты подумала о социальной значимости фактора снесения межродственных барьеров и о возможных психосоциальных последствиях? – продолжил укрепление убеждённости внучки в идиотизме её окружения дед.

– Нет… – скромно потупила очи я. – Не подумала…

– И правильно сделала, – одобрил отец. – Над этим институты работают, нечего башку забивать… Оттого предлагаю ещё по одной и берёмся за чай. Держись, внученька, я им так просто тебя не отдам! Мы пошлём твою мамку за тортиком в холодильник, чтобы думала наперёд, что несёт…

– Фиг я его вам целым донесу! – обиженно надулась я, и Танечка, наконец, вышла из состояния глубинного ступора посредством мелькнувшей искрами по глазам улыбки.

Но сидела по-прежнему напружинено и подозрительно взглядывала на всех. Но за чаем, действительно, всем удалось немного расслабиться, к тому же музыка… Мы уже сидели, непринуждённо болтая о всяком вздоре. Тогда я сделала вид, что меня окончательно развезло-уморило после всего. Потянувшись прямо за столом, чего не позволяла делать даже любимому зятю, я произнесла: