StEll Ir - История Любви. Предварительно-опережающие исследования

И что теперь делать? Сказать, что я уже ожидала очередного посещения моего невероятного приключения, было мало – я просто ощущала какую-то физиологическую потребность в его присутствии здесь и сейчас! Я обречённо уставилась в дисплей разбуженного мною нота и не увидела в нём ничего хорошего для себя: словно в подтверждение полного неприятия любых работ в праздники “упал” рабочий стол, сменившись белым экраном предложения о восстановлении десктопа. Пошарив в ящике, я нашла Мишину карточку и задумчиво посмотрела на обозначенный в графе номер домашнего телефона. «Он сейчас дома, по-твоему?». «Ну и что?». «Вызывать пациента в поликлинику? Это не признак ещё череды нервных расстройств со сложно прогнозируемым диагнозом?». «А если, вообще, трубку возьмёт кто-то другой?». Я укусила сигарету за фильтр и потянула трубку телефона к себе. «Почта!», мелькнула совсем уж шальная мысль, и я, отпустив соскочившую со стола трубку, ткнула мышью в коннект. «Ага, сидит и ждёт прямо тебя неотрывно!», я злорадствовала над своей оголтелой наивностью, восстанавливая попутно десктоп, «Давно на реку укатил или ебётся по подворотням!».

Я нажала “Отправить”, выведя лишь до предела лаконичное «Где?» в своём запросе.

К моему крайнему удивлению ответ пришёл через четыре с половиной минуты, когда я перестала ходить по кабинету, решила идти домой и нечаянно чуть не сломала щеколду в зажигалке, высекая искру. Ответ был не менее лаконичен: «В пизде!».

Заработало! Мне показалось, что от счастья на самом деле бывает сходят с ума.

Последовавшая экспресс-переписка стоила жизни ещё одной сигарете.

–---– Original Message (Reversed)-----

>Срочно на приём!

>Ты с ума сошла! В поликлинике же выходной!

>У кого выходной, а у кого Ленинский коммунистический субботник, не выёбывайся!

>Прямо сейчас?

>Не позднее, чем через пятнадцать минут!

>Мне носки только одевать десять и по району – я ж не телепортируюсь!

>Может скорую помощь послать?

>Люблю, буду через тридцать четыре минут!

Я сидела в состоянии близком к нирване и думала, наслаждаясь видом чуть заметного огонька крадущегося к моему поблёскивающему ноготку: И чего любит он после этого? Меня? Ага, запросто! Может, всё-таки, когда за ним скорую помощь посылают любит очень? С него станется…

Ну что ж, как раз было время привести себя в порядок и придать своему образу надлежащий праздничный вид. «Саввелич, тащи цветы!», попросила я по линии внутренней связи на телефоне и занялась собой. Сняв с себя платье, я надела свежий халатик, подумала, вытащила из-под него колготки, а потом и трусы. После этого я принялась строить зеркалу все известные мне косметические гримасы, но в самый разгар очнулась и попыталась снять лифчик с себя. Для этого пришлось сбросить плечи халатика и, путаясь попеременно то в одном рукаве халатика, то в другом, вытягивать лямки бюстгальтера из одежды, на что не преминул заявиться Саввелич с охапкой разноцветных тюльпанов в руках.

– О, Нина Михаловна, как говорится, лучший сорт домашнего производства! – Саввелич, не обращая внимания на мои переодевальные мучения, протягивал мне букет нарезанных на поликлиничных клумбах цветов.

– Спасибо, Саввелич, уё… уже! – я перехватила букет и прижала его к своей оголённой сиське на великую радость сторожа. – Да, Саввелич, сейчас ко мне пациент придёт! Пропустишь…

– Well! – смекнул на чисто английском Саввелич и стал привычно серьёзен: – Как говорится, служба такая! Придёт – пропустим, уйдёт – выпустим! Счастливого праздника весны и труда, Нина Михаловна!

Я закончила, наконец, свой макияж и присела за стол. Ждать, судя по обещанию, оставалось совсем недолго, и я принялась размеренно сбрасывать самые томительные последние минуты, вскользь пробегая глазами заключительные строки «тест-изложения» всё ещё валявшегося у меня на столе.

«Дома я появился только в половине, двенадцатого. Я открыл дверь и тихо вошёл в коридор чтобы никого не будить. Но за дверями сестры стонала сестра и я понял что будить в этом ебаном заведении которым представал мне дом некого. Там же было довольное и заметное урчание отца и я подумал еще что им невремя мешать.

Я пошел на кухню и удачно увидел там Мать. Моя мама полностью голая сидела на подстилке у домашнего пса и задирала нашему Джерри хвост суя свой язык ему прямо в зад. Я не очень одобрил это решение потому что с мамочкой случались иногда и более извращенные мысли. Однажды она уговорила меня извратица над ней сидя на карачках я потужился и немного наклал ей в рот. Нам обоим тогда не понравилось а теперь она взялась видимо вновь и опять за свое. Я поразился ее упорству в таких делах и захотел очень сильно хоть вообщето мне за весь день не было на пожаловаться что я без пизды как без пряника его где то провел.

Стараясь не шуметь чтобы застать ее за такими делами враз плох я снял с себя нижнюю часть до колен и ткнулся головкой в пизду. Как я и ожидал она вздрогнула от неожиданности что моему хую пошло только на пользу – он сильно задрался находясь уже прямо в ней. Я сказал что уже хватит ей заниматься этим вон у Джерри уже шишка висит пососи. Мама как и очень часто послушалась развернула мордой к себе и потянула Джерри за хуй к себе в рот.

У меня снова стоял хотя я уже и не надеялся на эрекцию. Джерри дёргался задом над мамочкиным ртом как над каким нибудь драным очком дворовой подставившейся ему сучки. Я со своей стороны долбил маму держась за ее мягкие и любимые мною с детства бока. Мы смотрели друг другу в глаза и я обзывался на Джерри что он мудоеб потому что слюну распустил мамочке до спины. Но ему очень скоро надоело все он закатил взгляд и бешенно заколотился кончая ей в рот а потом и вообще пошел спать. А мы с мамочкой еще долгих семнадцать минут раскачивались чтобы последовать за ним и целовались еще в ее отфафленный собакою рот.

Мне понравилось и наконец мы приняли вместе душ и пошли спать в спальню к родителям потому что у Ирки сегодня явно было что не разляжешься…»

Во время этого краткого чтения я успела подумать о том, что совершенно некстати сейчас промочу халат на пизде, расстегнула его и аккуратно повесила на спинку стула позади себя.

В дверь раздался неожиданно робкий стук.

– Можно? – глаза в очках.

– Угадай! – я выдернула зубами сигарету из пачки и нервно вонзилась в огонь.

Он сдёргивал с себя свои более чем скромные одеяния, едва успев торжественно протянуть мне одинокий безумный тюльпан тёмно-фиолетового колора с ало-багряным отсветом изнутри («Нина Михайловна, это Вам! Поздравляю!»). Когда его джинсы с футболкой накрыли скомканным пригорком заткнутые в кеды носки, он голым присел напротив меня, смущённо прикрывая руками холм-палатку real-семейных трусов чёрного цвета.