Александр Конторович - Черная тропа

И — что самое неприятное, не всегда умеет свои слабости скрывать. Иногда они становятся явными — и умный сотрудник может не только их заметить, но и сыграть на таковых…

Кто-то любит выпивку, кто-то — еду.

Некоторые — женщин.

И — очень многие любят деньги. Так, что даже позволяют себе некоторые отступления от правил, стремясь заработать (или получить иными способами) их побольше. Нет, против заработка — честного и открытого, никто, разумеется, не возражает! Другое дело, когда в ход идут иные способы, не всегда, между прочим, законные…

Можно, разумеется, такого человека снять с должности. И отдать под суд.

Можно, но — нужно ли?

Свой ведь… истинный ариец. Только оступившийся.

Вот и подскажем мы ему — неправильно ты, партайгеноссе, себя ведёшь! Нехорошо!

Но мы — из чистого человеколюбия (кто не понял) тебе поможем — не сдадим твоим же коллегам из соседнего подразделения. Совершим, так сказать, служебное нарушение.

Но и ты, друг милый, уж не останься, будь любезен, в долгу.

Мы тебя шпионить, разумеется, не призываем, но некоторые интересные новости — ты же можешь нам рассказывать? Так, чтобы только на пользу общему делу?

Можешь?

Ну и славно!

А бумажку эту, что ты так неразумно написал — мы порвём. Прямо перед твоими глазами — на мелкие кусочки! Даже и их спичкою подожжем — видишь, как горит?

Хорошо?

Нам не жалко — для хорошего человека-то!

(Все равно ведь фотокопия есть…)

Вот так и «утекла» информация о выявленном «пианисте» из абвера…

Хорошо хоть не противнику — к своим, в СД.

И попала не куда-нибудь — а прямо к руководству. Не к рейхсфюреру, разумеется, но тоже… достаточно высоко. Словом — куда и нужно.

— Ну что ж, доктор, — кивнул на лежащий перед ним документ Гиммлер. — Старый лис оказался на высоте и своё мастерство не растерял!

— Не удивительно — имея такой источник!

— Надо отдать ему должное, русского он обработал весьма эффективно. Результаты говорят сами за себя. Наша задумка оказалась верной — Советы действительно активно используют старые кадры, наплевав, в данном случае, на все идеологические разногласия. Раз уж привлекли к работе такого авантюриста, как этот Харон!

— Смею заметить, рейхсфюрер, что уж кем-кем, а авантюристом — я его не называл бы! Очень опытный и умелый профессионал…

— Угу! Так легко пошедший на контакт? Да его прямо корежит при одном упоминании об Англии! Он всё ещё ведет свою личную вендетту! Прямо-таки средневековье какое-то… И кстати, доктор! — Гиммлер даже приподнялся в кресле.

— Слушаю вас, рейхсфюрер!

— А ведь и этот… пациент профессора… в данном ключе его ведь не расспрашивали?

— Простите?

— Ну, о его отношении к англичанам и их союзникам?

— Насколько я знаю — нет.

— А напрасно! Это может кое-что нам дать!

— Я немедленно проинформирую профессора!

— Разумеется. А я, в свою очередь, позабочусь о том, чтобы этот русский авантюрист не слишком-то задержался у адмирала. Тот своё получил — и хватит! Прочие сливки снимем уже мы — задание-то исходило именно от нас!

…В доверительной беседе подполковник крайне негативно высказывался о Великобритании и САСШ. В оценке этих государств позволял себе даже нецензурные эпитеты. По его словам, в прошлом он имел негативный опыт общения со структурами указанных государств…

Они снова тянут какую-то канитель… Холечек отвечает односложно, надо думать, опасается медсестры, которая теперь практически никогда не оставляет нас наедине. Демина он мне так и не показал, говорит — пока это сделать трудно.

Странное дело, он сидит у меня подолгу — беседует обо всяких пустяках. У него что — другой работы нет, я тут единственный пациент?

Два дня разговор крутился вокруг Англии и Штатов. Они что — у него козу украли? Не любит Холечек их… Странно! Чехи, насколько мне память не изменяет, на островитян, в свое время, только что не молились! А он на них прямо-таки ядом брызжет!

Ну что ж, не стану его разочаровывать, подыграю. Тем паче, что и у меня никаких причин любить эти страны нет — не за что. А вот не любить — предостаточно. Правда, откровенно сказать, я и чехов-то не люблю… но доктору это говорить не станем.

Так и ответил. Доктор аж расплылся от удовольствия — нашел единомышленника! Подобрел, кофе предложил…

Фиговый, кстати, кофе. Вкуса никакого — эрзац. Они, насколько я помню, его тогда из желудей делали, вот и результат.

Точно — он тут не на первых ролях.

Но, с этой точки зрения, совершенно непонятно очень многое.

Дано — не самая важная фигура в этом доме.

Не немец.

Стало быть — уже не совсем человек. С точки зрения истинного арийца, разумеется.

Да, специалист — но ту же медсестру послать подальше не может. Не по зубам…

Однако — меня тут до сих пор держат. И пресловутое ГФП никак свой интерес не обозначает. А вот это — уже странно!

Не та это структура, чтобы кота за хвост тянуть — там парни хваткие.

Вывод — да врут все эти деятели!

У них тут свои пляски-попрыгушки, и никакое ГФП здесь и рядом не стояло. И доктор этот дурака валяет неспроста — у него роль такая. Вот не протяни он несколько дней после нашего разговора… что-то и могло бы пройти. А так… успел я всё обдумать, хвост к носу прикинуть — врет он! Не стыкуется тут многое…

Однако же поутру меня повели — уже не повезли, на прогулку. Теперь я туда своими ножками топаю, оттого и ещё один «медбратан» на горизонте маячит. Нет, парни, может, вы и спецы в каких-то там своих премудростях, но вот столь явно демонстрировать клиенту своё недоверие — это, ребятки, перебор… тут и слепой заметит что-то неладное.

И вот на этой прогулке я и столкнулся с Деминым. Он по-прежнему на коляске, и прятать от меня его нынче не стали.

А подойти дадут?

Сопровождавшая его медсестра зачем-то подходит к моей, и они там о чем-то своём негромко разговаривают.

Если мои догадки верны (а я не вижу, отчего бы им и не быть верными), то мешать мне не станут… Рискнем!

Два шага — и я около него.

Лейтенант спит.

Дремлет, скорее — веки подрагивают.

— Товарищ Демин!

Дрогнули веки чуть сильнее…

— Олег!

— Да… — не открывая глаз, шепчет лейтенант.

— Как ты?

— Плохо… голова болит…

— Меня узнал?

— Да… товарищ подполковник… помню вас…

— Ты тогда, как? Добрался, куда нужно?

Он молчит.

Потом приоткрывает глаза — взор какой-то… даже и сказать точно не могу. Не видит он меня — куда-то в пустоту смотрит. Зрачки не сфокусированы — туда-сюда метаются.

Опаньки… как фигово-то всё…

— Ты чего, лейтенант?