Николай Берг - Лёха

Вдруг лицо у парня стало злое, он оскалился, вскинул карабин. Мне прямо в лицо сверкнула вспыш…

Дневка прошла замечательно — то есть спокойно. Тревоги, конечно, никуда не делись, но поели, поспали, сил набрались и дальше двинулись тогда, когда немцы по дорогам должны были ездить куда как в меньших количествах, да и местные тоже уже по домам сидели. Чуток этого тихого времени и стоило использовать на всю катушку.

Собрались уже привычно и быстро и повел красноармеец свое помятое и побитое, но победоносное войско по проселочной лесной дорожке. Шли быстро, но с опаской, не бренча, не топоча и слушая во все ухи, глядя во все глаза, готовые тут же заныкаться в лесу.

Грохот близких выстрелов ударил по ушам и нервам, ажно все вздрогнули, когда совсем рядом забабахало вперекрест. Боец тут же маханул рукой и все дружно маханули с дороги в кусты, ощетинились стволами.

Кто и в кого стрелял было совсем непонятно, почему‑то Семёнов решил, что лупят из винтовки — и по характерному звуку — скорее всего из самозарядки и пистолета, потом это безобразие причесал длинной очередью автомат (а больше некому — у пулемета звук совсем иначе идет, что красноармеец по своим наблюдениям знал твердо, довелось послушать и тех и этих).

Оглянулся, увидел вопрощающие взгляды товарищей и сам себе удивился, что за какие‑то доли секунды успел сам с собой поспорить, потому как решать надо было срочно — то ли утекать долой в лес, то ли вмешаться. И в том и в другом случае было и хорошее и плохое, и это моментально Семёнов взвесил. Убежать — оно безопаснее и спокойнее. Но тут рядом идет стрельба, очень может быть — что свои. Своим — надо помочь, это боец знал твердо. Хотя больше хотелось убежать, в этом‑то красноармеец себе признался, но поборол это желание. Не без труда, но поборол.

А потом и возможность бежать пропала, когда в клубах пара, пьяными загогулинами, словно сошедший с рельс паровоз, по дорожке прокатился неожиданно тихо серый здоровенный немецкий автомобиль. Слышно было, как он фырчит чем‑то внутри себя, шлепает по дороге спущенным передним колесом — и только. Даже неопытному в технике Семёнову почему‑то сразу показалось, что бибика эта свое отъездила, да и седоки тоже готовы — хотя из‑за бившего из машины не то пара, не то дыма видно было плохо, но то, что ветровое стекло в это открытой таратайке продырявлено вдрызг, а немцы — оба двое — залиты кровью, словно порось у неудачливого свинокола, само по себе было красноречиво. Все тише и тише машина прошлепала мимо группы в кустах и встала совсем близко — метрах в пятидесяти, все‑таки скатившись с дороги.

Первым хотением было бежать к автомобилю, но тут Середа сделал круглые глаза, ткнул пальцем в ту сторону, откуда приехал расстрелянный тарантас и Семёнов спохватился — те, кто обстрелял, сейчас кинутся за своей добычей и столкнутся с группой зрителей в кустах. Состояние у всех нервное, может кончится плохо. Оружие есть у всех и с предохранителей снято. Потому боец ткнул указательным пальцем в Лёху и Жанаева, потом махнул рукой туда, где остановился автомобиль, а Середе кивнул, чтоб затаился артиллерист, слился с растительностью. Очень вовремя кивнул, потому как тут же на дороге появилось два силуэта, бегущих оттуда, где пальба была. Почему‑то Семёнов ожидал именно такого — были оба этих силуета в привычной советской военной форме. Глянул назад. Бурят с потомком шустро сдернули с места, но грамотно это сделали — только кусты чуточку шелохнулись.

А эти, что бежали по дороге, не таились, то ли глупые, то ли посчитали, что безопасно уже. Бежали плохо, тяжело, через силу, то ли вымотались, то ли — что скорее — не жрали давно толком. Тут Семёнов порадовался своей наблюдательности — у одного — того, что слева — в руках была винтовка Токарева, второй — судя по виду — командир — хотя и бежал с пистолетом в руке, но за спиной болтался именно автомат со здоровенным круглым диском. Этот командир удивил своим видом, когда подбежал поближе — словно с витрины военторга, прямо, сопляк–сопляком, совсем мальчишка, но форма вся на нем сидит прекрасно и какой‑то чистенький весь, вот боец с винтовкой — тот нормальный и потрепанный и помятый, а этот — даже сапоги блестят и фуражка комсоставовская, щеголеватая — с ремешком под подбородок, устав ходячий, а не человек. Середа, незаметно подобравшийся поближе, ткнул в подошву Семёновского сапога. Боец обернулся, взгляд артиллериста прямо вопил о чем‑то. Но тут бегущие поравнялись, так же трусцой поскакали дальше, а Семёнов понял, что имел в виду Середа — Лёха‑то в немецкой форме! Забыл совсем, из головы вылетело, но это было серьезно, потому красноармеец крикнул в спину странной парочке на дороге:

— Стой!

Те, разумеется, и не подумали вставать мишенями, а метнулись на другую сторону и залегли там в кустах.

— Стою, хоть дой! — грубовато ответил тот, что с самозарядкой. Хриплый такой голос, сумрачный. Настороженный такой, но зато стрельбы нет, это уже хорошо, это просто замечательно, это самое главное сейчас.

— Вот еще доить тебя не хватало! Давайте без глупостей, здесь бойцы рабоче–крестьянской красной армии. Вы кто? На всякий случай — у нас тут пулемет, так что поспокойнее давайте — отозвался немного отползший Середа, показав, что тут несколько человек. С пулеметом.

— Чего надо? — спросил хмурый голос.

Это немного смутило. А действительно — чего надо‑то? Шли себе, никого не трогали, а тут вона как! Надо было в первую голову, чтобы не выскочили они на переодетого потомка, тогда бы кончилось все худо. А дальше‑то что?

Там, где остановилась машина, бахнул неожиданно выстрел, кто‑то из винтовки врезал. Почему‑то подумалось, что это Лёха бабахнул. Чуточку выстрел от немецкого карабина от родной винтовочки все‑таки отличался, сейчас показалось, что немецкий карабин голос подал. Спроси кто Семёнова — как он отличал, вряд ли бы и слова нашел, а вот уши — те четко понимали кто бахает, навострились.

— Так чего надо‑то? — уже более нервно спросил хмурый голос.

— За вами хвосты подчищаем, не добили вы, видно, нашим приходится — отозвался Середа.

— Я — лейтенант Березкин, со мной ефрейтор Бендеберя. Назовитесь!

— Бойцы Семёнов, Середа и Жанаев.

— Старший ко мне, остальные на месте! — приказал лейтенант из кустов.

— Не годится — несколько развязно, но твердо ответил Середа.

— Ваши предложения? — немного растерявшись, но удержавшись в командном тоне спросил лейтенант.

— По одному человеку на дорогу с каждой стороны.

— Принято! — после пары секунд раздумый и перешептывания согласился командир.

И не торопясь, отряхивая веточки и листики с бриджей вышел на середину дорожки. Семёнов не успел толком ничего сказать. а Середа, так же неторопливо поднялся и вышел навстречу. Ну, в общем, правильно, язык у артиллериста подвешен получше, а вот пулеметом прикрыть и наказать — тут Семёнов справится, тем более, что две руки, как — никак и обе целые. Да и заметил боец, где мужик с самозарядкой улегся, если что — не промажет. А вообще — похоже, что свои, такие же окруженцы, только вот у них командир, да засаду сделали неумело, грубая засада‑то получилась.