Дмитрий Дивеевский - Ось земли

– Может народ боится!

– Теперь ты окстись, Сашхен, на дворе тридцать второй год, ни о каких репрессиях и слуху нет. Чего бояться? Признай лучше, что Сталин народу надежду в душу вложил, и народ ее принял. Признаешь?

– Ну…

– Не ну, а да. Признавайся уж, историк, коли решил правду сыскать.

Сталин потому стал великим политиком, что в величие русского народа поверил. А что такое великий народ? Это народ, одухотворенный великой идеей. Вот тебе и ключик ко всем вопросам. Одухотворенный народ способен совершать чудеса. Как ты знаешь, русские под руководством Сталина такие чудеса совершали. Что тут спорить. Другое дело, куда он страну вел. Вот вопрос вопросов.

– И куда же он вел страну?

– А сам ты как думаешь?

– Я уверен, что он создавал тоталитарное общество с исполнителями-винтиками, лишенными личной свободы.

– И зачем же он его создавал?

– Таков был его исторический маршрут.

– Так объясняют ваши европейские гадалки и шаманы. Исполнитель-винтик не может иметь шансов подняться до верховной власти. А в СССР власть до самого верху состояла из бывших рабочих и крестьян. Ошибка Сталина, мой друг, совсем в другом состояла. Его идея социализма была атеистической, то есть, сугубо материальной. Такая идея не может служить вечно. После победного взлета она обязательно вернет людей к эгоистическим настроениям. На этом все и стало рассыпаться. Оказалось, что в массе своей среди бывших героев сталинских строек завелась все та же плесень. И еще. Самая большая трагедия Сталина в том, что апостолов сталинизма не нашлось. Того беззаветного отряда руководителей, которые святость идеи охраняли бы. И эти тоже потихоньку покрывались плесенью. Поэтому великий рывок народа в светлое будущее был обречен. Но мы ведь о другом говорим, о том, принял ли народ сталинское насилие. Так вот я утверждаю, что принял. Потому что себя, родного, народ хорошо знал.

– Что за ересь ты несешь, Порфирий!

– Ересь, говоришь? Вот в сегодняшней России, в демократической такой, куда ни плюнь – везде бандиты. Спасибо, что хоть президент и премьер у нас там не члены организованных преступных группировок, За министров уже не поручусь. Все насквозь прогнило. Все продажно. Везде несправедливость. А правительство то, когда его окончательно криминал прижмет, начнет с ним демократическими методами бороться: мол, давайте все цивилизованно, мирком да ладком. Придумаем программу борьбы, назначим уполномоченных из тех же бандитов и добьемся результатов. Сколько эта борьба длиться будет, я не знаю, но когда наступит ее полный провал, то ничего другого не останется, как прибегнуть к сталинским методам. Без всяких демократических программ, резким ужесточением законов начинать преследование криминала. Только в таком случае мы будем иметь страх остальных членов общества перед наказанием. Они уже так нагло воровать не будут. В обществе восстанавливается законный порядок. Справедливость восторжествовала. Ура, товарищи!

– Это средневековье!

– Это сегодня в России правит средневековье. Ничто не пошевелится без взятки. Не имеющий денег подыхает без медицинской помощи, которая вроде как даже бесплатна. Так может, со средневековьем нужно бороться беспощадными способами? Может, оно сподручней будет?

– Не согласен, не согласен. Нужно вводить цивилизованную культуру исполнения законов всеми членами общества!

Порфирий поднялся со своего ложа, картинно прошелся перед Александром Александовичем взад и вперед, откинул назад сальную гриву волос, блеснул сумасшедшим глазом и вдруг запел хорошо поставленным, хриплым баритоном:

– Чуешь, профессор, о чем пою? Вот ты с таким песенником и поговори о цивилизованной культуре исполнения законов. А он тебе в ответ: живем на свете не зазря! Думаешь на нашей земле когда-нибудь такие песни петь перестанут? Если перестанут, тогда ты им о цивилизованной культуре и толкуй. А пока надо проще. Состоишь в бандгруппе, сучий сын? Состоишь! Ну и что с того, что сегодня на тебя следственного дела нет? Все равно бандит! Пошел в Сибирь, по признаку принадлежности к бандгруппе!

– Это нарушение прав человека. Это презумпция виновности!

Порфирий махнул рукой:

– Ну, тебя, с Сашхен. Надоел ты мне со своей талмудистикой. Говорю тебе: без таких мер в России ничего не добиться. Этот момент Сашка Керенский точнейшим образом отразил. Поначалу я Сашку терпеть не мог. Есть такая порода людей – первую половину жизни все их дурнями считают, а потом бац – и мыслитель оказался. Вот и Керенский такой. По молодости много глупостей наделал: в масоны затесался, с Бьюкненом, послишкой английским снюхался, вместо того, чтобы своей башкой думать, его советам следовал и буржуазную революцию не за понюх табаку профукал, в результате чего пришлось ему из России удирать. Но к старости многое понял. Так вот что он про Сталина писал, слушай : «Великий человек. Двое таких было: Петр Первый и он. Оба сделали Россию державою. Только деспотизм способен из хаоса и нищеты сделать нечто великое. Добром в политике ничего не добьешься. Я слишком поздно это понял. Насилие, железная дисциплина, но ради высокой цели можно и пострадать. Россия пребывала в спячке, он пробудил ее. Индустриальный гигант, военный колосс. Это его заслуга. Провел народ сквозь ад и вернул ему чувство собственного достоинства. Нынче каждый вынужден считаться с Россией».Чуешь профессор, как дело-то выглядит? Он мужика в колхоз силой, силой, кровью, индустриализацию силой, народ мычит, страдает, а в конце что? В конце трудовой человек видит себя совсем в другом качестве. Он – главная опора страны. Замечай, Сашхен, вчерашний раб при Сталине почувствовал себя вершителем истории! Диссидентишки то все тужились доказать, что это обман, иллюзия. Мол, коммунисты эксплуататорами были, а трудяга зря себя хозяином страны возомнил. Это его обманули. Поди, обмани его! Нет, брат, шалишь! Был он в ту пору хозяином страны и вершителем истории. Не зря всем народом пели:

Народ за такое состояние души все простит.

– Ишь, какой лакированный вождь у тебя получился – ядовито отреагировал Зенон. Он не любил подобной патетики – может, объяснишь, почему тогда русская интеллигенция культа личности не простила и простить не сможет. А? Может потому, что он нашел с мужиком общий язык в ценностях средневековой давности: великая Россия, непобедимый русский богатырь, скатерть самобранка и конек-горбунок? А на современные вызовы он не готов был даже реагировать?