Дмитрий Дивеевский - Ось земли

– Это что ты имеешь в виду?

– А то, что после войны в Западной Европе во всю расцветало, а в сталинском лагере замалчивалось: истинная демократия, многопартийность, права человека и так далее. Слабовата кишка оказалась у твоего кумира?

Зная огневой характер Поцелуева, профессор ожидал яростной вспышки, однако вопреки обыкновению, Порфирий насупился, задумался, а затем медленно изрек:

– Ты, друг мой, эпохи не путай. Сталин жил и правил в эпоху диктаторов. Сколько их тогда по всей Европе расплодилось! Начиная с Бенито Муссолини, кончая Салазаром. А вот сразу после войны разница, действительно обозначилась. Знаешь в чем разница? В исторической искушенности врагов социализма. Они не только правильные выводы сделали, но и воплотили их в реальность. В сорок пятом году социализм в европейские двери ох как громко постучал! И они за ценой не постояли: не только классовое угнетение убавили, но и демократический балаган настолько усовершенствовали, что даже появились многочисленные люди, которые стали верить в его исключительную незаменимость.

Тут и началось поражение социализма, потому что последователи Сталина такой же гибкой системы в ответ не создали. А могли бы! Да что теперь об этом говорить. Какие Вы там демократы, стало ясно после того как СССР развалился. Поползли по всем континентам завоевательные войны с участием демократических государств. Даже там, где, казалось бы, никто и предполагать не мог, например, в Югославии. После краха СССР чем дальше, тем больше не хотят эти политики себя демократическим притворством утруждать. Не доказали, что у Саддама есть оружие массового уничтожения? Нет, не доказали! Плевать, все равно будем воевать.

А Сталин в свое время и не думал уподобляться западным демократиям, потому что в отличии от тебя прекрасно видел их лживый характер. Он-то на своей шкуре испытал, что все либерально-демократические разглагольствования – лишь словесное прикрытие для постоянной агрессии англо-саксов, которые задают тон на Западе. Агрессия – это способ существования англо-саксонской политики и надо быть шутом гороховым, чтобы не понимать, что все разговорчики и договорчики на самом деле лишь маскируют ее. Стыдно, Сашхен.

– Я не позволю тебе обзываться. Либо ты ведешь политкорректный научный диспут, либо мы прекращаем отношения.

Поцелуев устало откинулся на спинку софы и прикрыл глаза.

– Если бы передо мной сидел какой-нибудь начинающий депутат или журналист, я бы с ним терпеливо вел разъяснительную работу. А с тобой, профессор, какую работу вести надо? Ты жизнь прожил, миллион книг прочитал и о какой-то западной демократии щебечешь! Ты, что, слабоумный? Вон, в Америке заговорщики в ЦРУ и Пентагоне гигантский террористический акт провели, взорвали торговый центр в Нью Йорке. Взорвали под руководством больших политиков. Теперь наружу вылезли белые нитки и что? Расскажи мне, какое-такое расследование ведет американская демократия, чтобы вывести это историческое надругательство над народом на чистую воду. Покажи на примерах, как по требованию общественности учреждаются комиссии, возбуждается прокуратура, кипит Конгресс и так далее. Нету этого! Факты провокации и подлога на лицо, целый ряд гражданских инициатив требует реального расследования – и не делается ничего. Террористический акт, в котором погибли три тысячи человек, террористический акт с применением самолетов и крылатых ракет спецслужбами против собственного народа, террористический акт в котором два американских пассажирских самолета были сбиты американскими же истребителями, этот теракт не расследуется. Напротив, его прикрывает весь американский правящий класс, потому что по итогам этого теракта получил войну-кормилицу. Вот это фратерните, вот это либерте! Вот это демократия! Давай встанем и поклонимся статуе Свободы, у которой в голове дыры!

Сталин строил свою систему. Я, свидетель и участник этого строительства, могу присягнуть на Библии, что при всех ее недостатках, она предназначалась для того, чтобы однажды появилось равноправное и счастливое государство всех рабочих людей. Да, оно было обречено на катастрофу из-за своего безбожия, но все-таки оно уже появлялось из кровавой пены развернувшейся вокруг него борьбы. Появлялось, несмотря на то, что весь капиталистический мир ополчился на него.

– Только не говори, что сталинизм вернется в Россию!

– Лучше, чтобы в том виде, какой уже был, он не возвращался. Не дай Бог! Но если России предначертано возродить свое величие, то с сегодняшней лживой и гнилой системой она такую задачу не решит. Ей понадобится другая власть, и я думаю в той, грядущей власти она кое-что позаимствует от Иосифа Виссарионовича.

Всего два месяца минуло их близости, а Севка окончательно потерял голову. Свет в его глазах сошелся клином на Воле. Они постоянно находили возможность побыть вместе, то в комнате Булая, то у нее, и встречи эти погружали парня в состояние блаженства. Он словно нырял в Волю и нежился в ней, принимая ее страстные движения и поцелуи. Им не хватало времени на разговоры и узнавание друг друга. Все время властно отнимала молодая плоть, готовая трудиться день и ночь.

Севка забыл о Насте. Лишь иногда воспоминания о девушке покалывали его душу, заставляя неприятно ежиться. Совесть его была нечиста.

Незаметно приблизились праздники Октября. Студенты готовились на четыре дня разъехаться по домам. Засобирался и Севка. Воля решила ехать вместе с ним и познакомиться с его родителями. Для нее вопрос об отношениях с Севкой был решен – Булай ее устраивал. Парень добр характером, не конфликтен и слушается ее. К тому же хорошо учится, имеет перспективы неплохо устроиться в жизни. Такой будет подходящим мужем и хорошим отцом. По неопытности девушка переоценила свое влияние и неожиданно натолкнулась на нежелание Булая брать ее с собой в Окоянов. Севкины родители ни сном ни духом не знали о появлении у него зазнобы и он не хотел делать им такой сюрприз. Будет время, поедет… К тому же, ему предстоял трудный разговор с Настей и он не хотел, чтобы Воля крутилась рядом.

Воля быстро сообразила, что спорить не следует, ведь отношения пока сшиты «на тонкую нитку» и согласилась не ехать. Она вполне отдавала себе отчет в том, что не любит Булая. Вся их история была делом ее рук, а такие дела не становятся частью души. В глубине ее души по прежнему царил Колосков – мужчина совсем другого склада, нежели только начинающий жить Булай. Севка еще не научился так овладевать душой и телом женщины, чтобы ее дыхание останавливалось от невозможности выразить все чувства, чтобы она теряла разум и ощущение времени. А Колосков это умел и расставаясь с Севкой, Воля тайно подумала о том, что предоставляется возможность…