Андрей Мартьянов - Без иллюзий

Дома среди многочисленной корреспонденции меня ожидала депеша от брата, переданная не почтой, а через знакомого офицера связи ОКХ в ставку и далее мне лично: незаменимый Хайнц Линге поспособствовал.

Я сразу показал письмо маме. Заканчивалось оно так:

«…Я ничуть не жалуюсь, в действующей армии на Востоке вовсе не так ужасно, как это частенько описывают слухи: самая обычная служба. Мы здесь в ожидании больших событий, но, полагаю, тебе куда лучше знать, каких именно.

Мои поздравления Маргарет с рождением сына, это замечательная новость.

Люблю всех вас. Скучаю, надеюсь, приеду в отпуск осенью, в ноябре. Твой всегда — Эрнст Шпеер».

17 июля 1942 года Шестая армия вермахта начала генеральное летнее наступление.

Целью были Сталинград и Кавказ.

Эрнст оказался в гигантском водовороте людей и событий, решивших судьбу цивилизации на долгие десятилетия вперед.

Первый русский солдат, которого я увидел совсем близко, лицом к лицу, был мертв. В чем мне, несомненно, повезло куда больше, чем обер-лейтенанту Хельке и лейтенантам Штраубе и Вальдау.

Я познакомился с ними, когда прибыл в Харьков в начале июля сорок второго. Той зимой русские предприняли отчаянную попытку отбить у нас «первую столицу Украины». Попытка эта провалилась и стоила русским большой крови, а германский контроль над Харьковом утвердился окончательно.

Харьков выглядел вполне европейским, ухоженным, даже красивым. Мне доводилось видеть его и прежде, но это случилось зимой и мельком; теперь же у меня появилась возможность пройтись по его чисто подметенным улицам, полюбоваться на каштаны и липы местного парка. Солдаты посещали кинотеатр, для офицеров работали целых два театра — оперный и драматический.

Шестого июля сорок второго года я прибыл в штаб Шестой армии, поскольку привез пакеты из ОКХ, которые обязан был вручить лично. Меня принял командующий армией — генерал Паулюс. Разговор длился весьма недолго: он поблагодарил меня за аккуратное исполнение приказа, пожелал успехов в прохождении службы и сообщил, что мой полк — Второй танковый — находится сейчас в Макеевке, откуда он в ближайшие дни выступит через Артемовск на Триполье, где мне и рекомендовано воссоединиться с моими товарищами.

Трудно представить себе кого-то, кто менее был похож на покойного фон Рейхенау, чем новый командующий. Он был строен, сумрачно-печален и утонченно-красив. Внезапно при виде его меня охватило дурное предчувствие. Командующий не должен быть похож на скорбного ангела, подумалось мне невольно. Это не способствует подъему боевого духа в солдатах.

К счастью, во время разговора Паулюс резко повернулся к свету, и отчетливо проступили морщины у рта, мешки под глазами, а потом он улыбнулся и окончательно утратил всякое сходство с надгробной фигурой:

— Поздравляю вас также с наградой, обер-лейтенант Шпеер.

Я позволил себе недоуменно поднять бровь.

Возникла неловкая пауза.

Генерал Паулюс определенно не из тех, кто умеет ловко и изящно разрешать подобного рода ситуации, и если уж случался какой-нибудь конфуз, он просто молча ждал, пока кто-нибудь другой не подберет нужные слова или не сведет дело к шутке.

Беда заключалась в том, что я тоже не мастер дипломатической элегантности. Поэтому я просто брякнул, не подумав:

— Какая еще награда?

С заметным облегчением Паулюс ответил:

— Обер-лейтенант Эрнст Шпеер был представлен к Железному кресту двадцать шестого мая сорок второго года.

Формулировка ответа подсказала мне, что перед встречей со мной он лично ознакомился с моим личным делом.

Возможно, отчасти его заинтересовала моя фамилия — Шпеер. Не может быть, чтобы он не слышал ее раньше. Вообще Паулюс — основательный человек, любит документацию и умеет ею пользоваться.

Может, оно и к лучшему, — продолжал размышлять я. В прошлом году, когда мы шли сквозь Россию, одушевляемые неумолимым порывом, нам требовался неистовый вождь, вроде Вальтера фон Рейхенау — воплощение неколебимого воинственного духа. Теперь же, когда надо закрепить победу и навечно утвердиться в европейской части России, потребен человек расчетливый, трезвый, с аналитическим складом ума.

Признаюсь, я получаю удовольствие от подобных размышлений. Мне важно отдавать себе полный отчет — в каких событиях я участвую, на каком этапе операции нахожусь и с кем имею дело. Это странным образом успокаивает.

— Я не получал награды и впервые о ней слышу, — сказал я наконец.

Генерал сел за стол, сделал заметку в блокноте и отозвался:

— Это будет исправлено, обер-лейтенант. Согласно документам, у вас остается еще три дня отпуска. Проведите их в Харькове, посетите театр, насладитесь в последний раз культурой, прежде чем вновь окунуться в дым сражения. К концу недели, полагаю, я улажу вопрос с вручением вам Железного креста.

После этого он снова встал, четким движением подал мне руку, и мы простились.

Я поселился в гостинице на одной из центральных улиц. Кажется, улица называлась Ssumskaja, или как-то похоже. Стоял летний вечер, в раскрытое окно влетал теплый ветерок, слышны были голоса проходящих внизу людей: говорили по-русски и по-немецки, голоса звучали спокойно, приветливо.

Доносился женский смех и легкий стук каблучков. Я заснул в удивительно мирном, спокойном состоянии духа. Ближе к полуночи меня разбудил выстрел, прозвучавший где-то далеко в ночи. Несколько минут я лежал с открытыми глазами в темноте и прислушивался, но выстрелов больше не было, и я снова заснул.

Утром я спустился к завтраку. В гостинице жило много офицеров, догуливающих отпуск. С двумя такими, из 16-го саперного батальона, я оказался за одним столом. Они выглядели очень веселыми и начали было рассказывать мне запутанную историю, где фигурировали охота, дикие кабаны и опытные егермейстеры, но затем к нам с убийственно-вежливым «Позвольте» подсел оберштурмфюрер СС, и разговор перешел на более общие темы, а потом и вовсе завял.

Эсэсовец завтракал очень умеренно, демонстративно пил одну лишь воду, отказываясь даже от кофе, и с легким неодобрением посматривал на нас, жирно намазывающих масло на булочки — честно говоря, довольно черствые. Когда он с тем же холодным «Приятного аппетита, господа» удалился, один из моих новых приятелей пробурчал:

— Их тут пруд пруди. Прямо через плечо заглядывают.

— Они для этого созданы, — фыркнул второй. — Заглядывать и отслеживать.

— Лучше бы бандитов ловили, — сказал первый.

— Вы начали рассказывать что-то про охоту, — напомнил я. Меня мало интересовал эсэсовец и то, чем он занимается. В самом деле, у каждого свой долг, своя сфера ответственности. — Что-то не пойму — какая охота может быть летом? Я, конечно, не охотник, но мне казалось, что этим делом занимаются осенью, когда животные уже нагуляли жир и успели завести потомство.