Дмитрий Старицкий - Фебус. Принц Вианы (СИ)

— Буду счастлив, сослужить вам эту службу, Ваше Высочество, — сдержанно поклонился виконт.

— Вот и прекрасно. Мы расстаемся добрыми друзьями и это хорошо. И помните, виконт, что в Наварре, Бигорре, Фуа и Беарне также нуждаются в смелых благородных всадниках, как и в Туре, только мой двор веселей будет, чем у Паука. Не обещайте ничего. Просто запомните это. Мало ли какие в жизни бывают повороты. А теперь прощайте, нам пора отплывать.

— Виконт, если вашим людям будет не трудно, пусть отвяжут наши канаты с надолбов, — попросил в свою очередь дон Саншо.

— Почтут за честь, Ваша Светлость, — поклонился виконт инфанту и опрометью слетел по сходням, пока эти дурные принцы не нагрузили его еще какой работой.

Через три минуты на пляже никого не было, а матросы, занеся на барку сходни, вытягивали на борт освобожденные шотландскими дворянами канаты.

Нас больше ничто не держало во Франции.

Только отчалили, как рядом нарисовался дон Саншо Лоссо де ла Вега с дурным вопросом: зачем я отдал такого замечательного турнирного коня, стоимость которого не меньше полутора сотен двойных турских ливров*, если не больше?

— Понимаешь, брат, — сообщил я одноглазому инфанту свои резоны, — очень уж хотелось быстрее от берега отвалить, пока скотты напрягают мозговую мышцу, где мы их надули. К тому же места в трюмах у нас все заняты. Вводить этого монстра на борт, это значит кого-то, все равно кого из наших коней пришлось бы выводить на берег и бросать его там, что подозрительно, потому как наши андалузцы и дешевле стоят, но таким воякам, как эти скотты они все равно не по карману. Это раз. Время потеряли бы — это два. Рокировка коней выглядела бы странной, а любая странность вызывает подозрение — это три. К тому же в шато Боже они убедятся, что Иоланта действительно моя Дама сердца. Так что я из безвыходного положения сделал широкий и красивый жест, который мне ничего не стоил.

— Так уж ничего и не стоил? — поднял инфант бровь над здоровым глазом.

— Я этого коня не покупал, — усмехнулся я.

— А твой великолепный дестриер, оставшийся в Плесси-ле-Тур, уже не в счет идет?

— Скупой платит дважды, — выдохнул я.

— Не слышал такой пословицы, — покачал головой инфант.

— Теперь знаешь.

— Феб, ты такой умный стал после того как тебя по голове приложили. Может, стоит это чаще делать? — засмеялся дон Саншо.

— Все бы тебе зубы скалить, — попенял я ему.

И отметил, что дон Саншо ни на секунду не усомнился в том, что виконт отведет коня в шато Боже к Иоланте, а не присвоит такую ценность себе. И понял, что мои привычные перестраховки тут могут этих людей просто оскорбить в лучших чувствах. На пустом месте.

Стрелки спустились в трюм, откуда слышался ощутимый запах навоза и принялись вычищать стойла, выбрасывая ценное органическое удобрение прямо за борт. Дом шкипера, оказалось, был далеко — под Орлеаном.

Другие устраивали себе спальные места заранее на палубе.

Марта — жена приблудившегося ко мне литейщика, на носу барки, где было устроено что-то вроде очага, занялась готовкой на всю компанию. Девочки ей в этом посильно помогали, чего не сказать о ее муже, который сидя на фальшборте с тоской глядел на восток.

Дети литейщика, пока еще осторожно и не поднимая шума, сунули нос в каждый угол на барке, пока старшего не припахали колоть дрова для очага. А младший успел сойтись с пажом дона Саншо и они о чем-то уже увлеченно спорили. Мальчишки! Сословные различия имеются, а вот сословной розни в таком возрасте еще нет.

Скоро запах свежего навоза стали перебивать запахи вареных копченостей. Судя по всему, на ужин у нас будет так надоевший еще в лесу кулешик. А еще говорят, что Франция страна изысканной кулинарии. «Все врут календари…»

Луара, Луара…

Охи-ахи…

Бель Франс…

Ничего особенного. Скучные поросшие ивой берега как на Кержаче, по которому я студентом катался в байдарке. В лучшем случае — Десна, Двина, верховья Волги. Ничего экзотического, акромя, время от времени, выползающих на берег махин феодальных замков. Те да — в ассортименте и разнообразии. Есть на что посмотреть. Впечатляет. А потом все та же зеленая глубинка с редкими рыбачьими лодчонками.

Барка сплавляется медленно, синхронно скорости течения реки, которое тут довольно сонное. Шкипер кормовым веслом крутит, а все остальное не отличается от сплава плота. Главное кораблик на стрежни удержать и на мель не посадить. А мели и песчаные косы тут частые.

Встречные барки вверх по течению идут под парусом. Или стоят на якоре, когда ветра нет. Якоря тут интересные — из отслуживших свой срок мельничных жерновов. Я и не подозревал, какие в этом веке они мелкие — метр в диаметре, максимум. Но большинство мельче.

И что самое поразительное — никаких бурлаков как на Волге и в помине нет. Даже лошадей или волов, чтобы по берегу бечевой тянули барку против течения. И не понять сразу, в чем тут засада. Толи в том, что труд французских бурлаков очень дорог (но и русские бурлаки были одной из самых высокооплачиваемых профессий, а то, что Репин их в рванине рисовал, так, то рабочая спецодежда), толи в том, что земля по берегу кому-то вся принадлежит и за прогон бурлаков платить надо местному феодалу. Причем через каждые десять километров новому.

По этому поводу по ночам мы и сами на якоре стоим посереди общественной воды, вывесив на носу и корме по фонарю со свечкой. В темноте на мель сесть, как нечего делать. Вот и стоим. Часовых ставим своих, не надеясь на команду. И спим с оружием под боком, по выработавшейся уже привычке. Опасаемся даже не людей Паука, а местных баронов-разбойников.

Или просто разбойничков, без баронов. Таких тут тоже хватает.

Если бы не город Анжер, то и не заметили бы, как с Луара мы вышли в знаменитую в мое время Луару, которая поглощает половину русских туристов во Францию.

Анжер также прошли спокойно, неторопливо полюбовавшись на громаду герцогского замка.

Пытались, правда, вооруженные протазанами местные таможенники неаполитанского короля взять с нас свою мзду, потому как им за державу обидно, но обломались и лодочки свои обратно к берегу повернули. Принцы с рыцарских коней провозного не платят, а чтобы побережное взять, так это нам надо в черте города швартоваться, а мы проездом.

Рыба еще с борта ловилась хорошо даже на ту примитивную снасть, что я позычил у команды баржи — ветка орешника, леска плетеная из конского волоса и костяные крючки. Один, правда, бронзовый. Грузило из свинцовой дробинки и поплавок из гусиного пера. Хорошая рыба ловилась. Кому у нас скажешь — засмеют, как Мюнхгаузена, что пяти килограммовые судаки практически голый крючок хавают без прикормки. На полоску от портянки. А вот когда я на такую примитивную удочку девятикилограммового карпа вытащил, то почудилось, что просто в рай попал. Правда водить его пришлось, чуть ли не с полчаса и подсачивать всем чем под руку попало.