Дмитрий Бондарь - О Тех, Кто Всегда Рядом!

— Эй, люди, вы собираетесь там остаться? — издалека доносится голос остроухой.

Он сопровождается звонким эхо.

— Я ничего не вижу, высокая госпожа, — жалобно отзывается наш компаньон. — Мне бы хоть самую чуточку огонька?

Кровососка что-то шипит в ответ — не разобрать, но очень скоро к нам подлетает яркий светляк. Натуральный жучок, я даже вижу тонкие мелькающие крылышки. Может быть, он самую малость крупнее лесных своих собратьев. Он зависает над нашими головами и его света едва хватает, чтобы увидеть происходящее перед носом, но и этого нам достаточно — можно топать вперед, не боясь разбить лоб или сломать ребра о неожиданное препятствие.

Иштван оглядывается и глаза его уже, наверное, сравнялись размерами с зенками кровососки — они выпучены как у вареного рака. Как бы не вывалились наружу. В мертвенном свете от жука его лицо выглядит посмертной маской — бледное с зеленцой, лишенное любых признаков жизни. Кажется, ему еще страшнее, чем мне. Но увидев меня, он вообще открывает свой малозубый рот и едва не роняет челюсть на землю. Должно быть, я выгляжу хуже, чем себе представлял.

Иштван икает. Мне тоже несладко.

— Вы идете? — нетерпеливо осведомляется издалека остроухая.

И словно услышав долгожданную команду, мы срываемся с места, едва не обгоняя светляка, мчимся к единственному спасению к ужасной Туату. Впрочем, для Иштвана она пока еще сиятельная госпожа алфур.

Она ушла вперед далеко — мы успеваем миновать три поворота, прежде чем натыкаемся на нее. И мой подельник сразу выпаливает:

— Госпожа! Почему ты не светишься? Ведь алфур всегда светятся в темноте!

— Забыла, — отвечает Сида и скользит вперед, вдоль выложенной огромными валунами стены. Она и в самом деле начинает немножко светиться, постепенно подавляя сияние светляка.

— Где мы, Хине? — мой язык наконец-то становится настолько гибким, что можно что-то сказать.

— Подземелье фоморов, — непонятно объясняет Туату.

— Кого? — вклинивается вездесущий Иштван. Его страхи пропали и он готов снова чесать языком обо всем подряд.

— Тех, кто пришел в этот мир перед вами, но после нас.

— И куда же они делись?

— Меня тогда еще не было, — шепчет Хине-Тепу. — Об этом нельзя говорить, чтобы не вызвать Зло. Так мне рассказывали.

Я чешу себе затылок, для меня это странно: о каких-то неведомых фоморах говорить можно, а о том, куда они исчезли — нельзя? Что за нелепица? Я не понимаю.

— Кто такие эти твои фоморы?

— Наши вечные враги. Они сразу появились не с миром. И была долгая война между нашими народами. Они победили, — в голосе Хине-Тепу не слышалось ни печали, ни сожалений. — Нас осталось очень мало, мы были вынуждены скрыться в Сидах и долгие тысячи лет прятаться от своих врагов. А когда посмели выбраться наружу — фоморов уже и след простыл. А потом появились вы. Но это я уже и сама помню.

Сама помню? Если верить нашим священникам, то со времени появления человека под Солнцем прошло почти пять тысяч лет! И она это помнит?

— Они так сильны, что смогли одолеть твой светлый народ, высокая Госпожа? — удивляется Иштван.

— Легко победить доверившегося, — вздыхает Туату. — Но фоморы действительно почти равны нам. Они были многочисленны, воинственны, бесстрашны. Их старшие жрецы владели магией. Примитивной и злой, но от этого еще более действенной. Они тоже могли перемещаться между мирами и часто существовали сразу в двух. И главное — в их крови содержался запретный металл. Они не могли стать Анку. И мы не могли принять их службу после их смерти.

Серебро в крови! Вот это — очень удачное решение. Как бы и мне что-то подобное с собой сотворить, чтобы мерзкие кровососы Анку при одном моем запахе в страхе разбегались? Мне очень интересно услышать старые легенды Туату — особенно про существ, которые смогли их одолеть, но Иштван лезет со своими глупостями:

— Жалко, что меня там не было с моим луком! — Он трясет своей палкой. — Я бы их всех перестрелял!

— Заткнись, а?! — меня бесит его тупоумие и бахвальство. — Хине, вы долго с ними воевали?

Мы идем по подземелью фоморов, поднимаясь и опускаясь по неудобным лестницам, каждая ступень которых вдвое выше обычных. Местами коридор расширяется, иногда становится очень узким — мы едва протискиваемся — и я никак не могу оценить габариты его строителей. Стены сложены из очень разных камней — иногда из мелкой крошки, но чаще из здоровенных булыжников со стесанной гранью. И, кажется, в них совсем нет привычного мне раствора, они словно держатся на чем-то невидимом.

И холодно! Так холодно, что зубы клацают, а руки сотрясает дрожь. При этом я понимаю, что это что-то внутри меня, ведь прикасаясь к камням, я не чувствую холода. Со мною иногда такое случалось и раньше, когда не удавалось выспаться — беспричинное замерзание. Но здесь не короткий сон виновен в моих ощущениях.

Место удивительное — сразу видно, что здесь редко кто-то бывает, но в то же время на стенах нет обычной для таких мест паутины, нигде не заметны скопления всепроникающей пыли. Будто каждый, кто проходит этой дорогой, считает своим первейшим долгом навести здесь уборку!

И пока мы бредем, Хине-Тепу продолжает свой рассказ:

— Тысячу лет. А до того тысячу лет мы жили с ними бок о бок и даже заключали союзы. Они появились неожиданно и в малом количестве. Мы приняли их как младших братьев, но нас предали, и однажды началась война. Они полностью уничтожили Великие Сиды Иаборн, Нивен, истребили множество Туату в других. Тогда и наш Сид ослаб настолько, что уступил место другим, менее известным прежде. Они должны были принять знамя войны, но предпочли постыдный мир. И оказались правы. Нас становилось все меньше, а число фоморов каждый год росло. И хотя они были смертны так же как вы, люди, справиться с ними оказалось очень непросто. И тогда мы ушли, закрыв свои Сиды от этого племени. Дальше ты уже знаешь.

Дух захватывает, когда я представляю себе эти многотысячелетней давности сражения. Когда одни магические существа набрасываются на других. Повсюду царит магия, превращения, буйствуют стихии, звенят мечи и свистят стрелы! Стало быть, не настолько могущественны Туату, если нашелся народ, сумевший их загнать в глубокие подземелья! Найти бы мне хоть одного фомора! Наверное, я чем-то выдаю свое желание, потому что Сида вдруг останавливается, оборачивается и улыбается мне:

— Не обольщайся, — хихикает остроухая. — Если уж фоморы расправились с нами — то людей им хватило бы только на короткое развлечение.

И то верно. С чего я решил, что враг моего врага — мой друг? Экая глупость! И Сида подтверждает мою догадку:

— Фоморы враги всему живому!

— Смотрите, высокая Госпожа! Свет! — вскрикивает Иштван и показывает своей палкой вперед.