Марик Лернер - Восток

— Подвинься, — сказала сестра, присаживаясь рядом на крыльце и умело закуривая. — Не нравится, когда баба курит? — В голосе была насмешка.

— А я ныне городской, ко всему привычный.

— Ты не смотри, что с виду ничего не изменилось, люди внутри другие стали. Многое не так. Я вот и баба, и мужик. Да и лошадь сама себе. Весь воз тяну. А таких после войны немало. Не на кого опереться. Кто погиб, а кто просто навоз, пьет без просыху. Молодые в города утекают. Одно бабье и осталось. Не горюй, братишка, прорвемся. Ты ведь большой человек стал, да и я не промах. Прорвемся! Хорошо, что дома застал. Я тут редко бываю. Все на матери. И детишки, и хозяйство. Завтра отчет дам.

— Чего?

— Ну кто так говорит, — со смешком сказала Стеша, — будто и не нашенский. Привык на Руси неправильно изъясняться. Деньги присылал? Я даже удивлялась: откуда столько.

— Да нормально, я на всем готовом жил, — сердито отрезал Ян. — А вам на что существовать?

— Ну вот… Мы их не прокушали. Считай, ты в доле. Я в дело пустила. Четверть — твоя, четверть — моя, за работу. Справедливо. Неплохо набежало. Пару каменных двухэтажных домов в Харбине запросто прикупишь.

— Это на табунах твоих?

— Именно, господин капитан. Здесь же все выгребли в Австрийскую. Мобилизация. Уже не только строевых брали — подряд забирали. А людям пахать надо. Да и всякое-разное. Вдоль железки живем, но не одной дорогой кормимся. Лошади завсегда потребны.

— И не страшно вот так табуны гонять по степи?

— Да привыкла. У нас тут под конец войны и после страшные дела творились. Кто счеты сводит, кто грабит, кто просто урод. Монголы, хунхузы, азиаты, варнаки. Свои же соседи в степи встретят — не пожалеют. Там закона нет. — Она оглянулась и, убедившись, что никого рядом нет, спокойно сказала: — Не беспомощная я. Уж поверь. Я людей убивала. Нельзя было иначе. Поймают — пожалеешь, что на свет родилась. И сейчас с карабином езжу. Да не смотри так! Давно в одиночку не бегаю. Молодых и горячих полно. Они пашут — я командую. У меня даже собственный телохранитель заимелся. У него весь род китайцы убили, так нашел себе хозяина. Я даже не спасала, как в занимательных книжках, просто похоронить родственников помогла. Вот и таскается сзади. Сам себя нукером назначил.

— А вторая половина чья?

— Это как водится. Рябушинского. Помнишь такого?

— Еще бы.

В поселке это был самый уважаемый еврей. Потому что самый богатый. Перекупщик и ростовщик. Всегда тут как тут, если неплохо заработать можно. И в скототорговле, и в хлеботорговле участвовал, и несколько магазинов имел по Маньчжурии.

— Он, конечно, сволочь изрядная, но слово держит. Это ведь не просто так — пригнал лошадей и деньги считай пачками. Сам знаешь, связи нужны. И чтобы цену не сбивали, и порекомендовать, да и его деньги на первых порах нелишними были. Вот и сотрудничаем. У него таких, как я, много, да большинство другими делами занимаются. Более прибыльными, но и опасными.

— Это как?

— А вот поживешь — осмотришься. Зачем зря болтать. Хотя недели маловато будет. У нас ведь граница только с японцами охраняется. А на тыщи верст через Монголию и Синьцзян кто угодно шляется. Китайцам не до севера, они у себя отношения выясняют, и шляются туда и обратно неизвестно чьи караваны. От нас оружие течет. Ну хлеб еще да сахар. От них что угодно. В Китае много добра. Вплоть до девчонок-рабынь и опиума. Уж чай везут — не приведи господь, тоннами. В любой магазин в поселке зайди — сколько угодно привозного. А на упаковках и иероглифы, и английские, немецкие и японские надписи. Чего душа пожелает купить можно. Только закажи. Не только у нас. По всей железке так, да и в Дальневостоке наверняка. Сама не видела, врать не буду, у меня разрешения на торговлю в Руси нет, но чтобы не было?! Какие там таможни с налогами! Так всегда найдутся любители грабануть караван с чужими ценностями. Там много взять можно, да кусаются охранники. Я раз видела, горную пушку тащили. А уж пулеметы — в порядке вещей.

— Оружие, говоришь, контрабанда… А хочешь военную тайну скажу? Страшную-престрашную, и чтобы никому?

— Ну, — насторожилась Стеша.

— А назначили меня к вам начальником КОПа. И скоро с моей подачи приедут несколько дотошных господ в экономический отдел. Контрабандистов ловить и Рябушинских сажать по тюрьмам. Уж очень Владимир раздражает вся эта торговля чаем и прочими радостями. Миллионы мимо государственных карманов проходят.

— Так тебе хазаки и дадут развернуться. Жди. А вольности?

— А запрет на торговлю помимо государства с Китаем? Куда они денутся. Пожили в свое удовольствие — пора и честь знать. Русь слегка оправилась и вспомнила про окраины. Может, меня потому и прислали. И местный, и не хазак. Да и не в одиночку я этим заниматься буду. Заставы ставить будут. Три полка уже перебрасывают с запада. Мы вот сидим, а чоновцы [30] Части особого назначения (ЧОН). в эшелоне катят на восток. Будут вешать большой амбарный замок на границе.

Она долго молчала, потом сказала:

— Это дело долгое. Не так просто тропки перекрыть. Да и кровь будет обязательно. Слишком многие с этого кормятся. Среди начальства тоже.

— Ну сразу и Русь не строилась. А полномочия на начальство у меня имеются. Не в первый раз. Иных уже и расстреливал.

— Не шутишь, — посмотрев на него, решила Стеша. — Так ведь и тебя стрельнуть могут. Великая сложность.

— А у меня свои нукеры имеются, и не один. Не первый год вместе, и сами кого хочешь на куски порежут. Я своих парней сюда привез. Если уж горцев ловили и… м-да… не суть. У каждого своя банда. А моя с официальными документами и пострашнее любого варнака будет.

— Тогда хоть по знакомству предупреди, если что.

— А ты не ходи через границу. Серьезно говорю. И не рассказывай никому. Скоро и так узнают, а что брат — могут в вину поставить. И знаешь что, посчитай, сколько ты Рябушинскому должна, и мне скажи. Я деньги найду. Не надо, чтобы он имел возможность на тебя давить. Знаю я этих деятелей. Через семью захочет договориться. Или угрожать начнет. Мне проще его закопать — хоть громко, хоть тихо, — но тебе здесь жить. Давай сделаем чисто. Расплатишься — и сама себе голова. Мне и без твоих коняжек дел хватает прекрасно, а с деньгами не бедствую. Да и занять у кого имею. Без ростовщиков и банков несколько тысяч без проблем найду.

— Не, — покачала Стеша головой, — так неправильно. Деньги счет любят. Мне чужого не надо. Все равно будет твоя доля, только больше.

— Ну и веди бухгалтерию, — с досадой отрезал Ян, — будешь справку присылать к концу года. За вычетом подарков племянникам. Все равно у меня никого больше нет. Ядзя не в счет. Как замуж выскочила — и письма ни разу не написала. Сестра называется. Жив отец был бы, непременно прибил за свинство.