Джон Кристофер - Смерть травы. Долгая зима. У края бездны

Метью остановился, переживая, что Билли, должно быть, чувствует немалое разочарование. Внезапно дно заколебалось, и деревянные стены их темницы издали предупреждающий скрип. Метью инстинктивно схватил Билли в охапку и потащил назад к дыре. На солнце наступило облегчение, от которого подкашивались ноги.

— Не очень сильный толчок, правда? — спросил мальчик. Он тоже напугался и теперь что было силы старался не подать виду.

— Нет, не очень, — согласился Метью. Поразмыслив, он добавил: — Корабль выстоял и при более сильных колебаниях, значит, не развалился бы и сейчас. Древесина надежнее кирпича и камня — она не такая жесткая.

И верно, остов старого корабля не стал бы для них смертельной западней, в отличие от наземной постройки. Однако возвращаться туда, покидать надежное открытое пространство ему вовсе не хотелось.

— Там не на что смотреть, — буркнул он. — Ничего интересного.

— Вообще–то да, — понуро кивнул Билли.

— Тогда мы продолжим путь. Или ты хочешь передохнуть?

— Нет, лучше пойдемте, мистер Коттер.

На протяжении следующего часа по дну несколько раз пробегала дрожь, однако они привыкли закрывать глаза на подобные мелочи. Метью раздумывал о старом корабле и о том, как он отнесся к находке. Корабль пережил катаклизм — подъем морского дна, разрушительное отступление морской толщи, — и остался таким, каким был. Этого не должно было произойти, но все же произошло. Значит, если выстояла эта тысячу раз сгнившая древесина… Он снова задумался о Джейн, о старом доме на возвышении. Деревянная крыша могла стать ей защитой, если она действительно спала наверху.

Метью оглянулся на истерзанный остов — возможно, знак, призывающий не терять надежду, — и, неожиданно для самого себя, стал что–то насвистывать. Билли удивленно взглянул на него и улыбнулся.

Следующее приметное место Билли окрестил «гигантскими ступенями». Оно представляло собой вереницу разломов на расстоянии от десяти до пятидесяти ярдов один от другого, с абсолютно плоскими промежутками. Каждый разлом выглядел как крутая ступенька высотой от нескольких дюймов до четырех футов. Все вместе походило на террасы, на которых разбивают сады в гористой местности. Казалось, перед путниками предстало незаконченное творение человеческих рук, и гигант–садовод вот–вот вернется, чтобы продолжить работу. Ступени протянулись на добрую милю и оборвались лишь там, где песок сменился камнем.

Зато дальше глаз радовали бесчисленные лужицы, в которых все еще плескалась рыба. В одной из луж, размером с домашнюю ванну, утомленно мокла скумбрия длиной в целый фут. Она не могла прожить здесь с тех самых пор, как отступила вода. Оглядевшись, Метью понял, что произошло. Лужа оказалась отгороженной завалом из камней от довольно обширной запруды. Рыбина, должно быть, перепрыгнула через эту естественную дамбу высотой в несколько дюймов, стремясь обрести вожделенную глубину. Теперь она доживала последние минуты, лишенная кислорода и еды.

Билли свесился с камня и погрузил руки в воду.

— Хотите поймаю, мистер Коттер? В два счета!

— Нам не из чего сложить костер.

— Тогда просто захватим ее с собой. Может быть, нам еще попадутся дрова.

Метью отрицательно покачал головой. Он сострадал несчастной рыбе, воле к жизни, заставившей ее взмыть в воздух.

— Если ты сумеешь ее поймать, я бы перебросил ее обратно, в большой пруд.

Запас сил у рыбины оказался больше, чем можно было предположить. Билли не справился бы с ней без помощи Метью. Вместе они перебросили ее через завал. Она мигом ушла в глубину — здесь вода разлилась на ширину двадцати футов, и солнечные лучи не могли проникнуть на дно.

— Теперь она выживет? — спросил Билли.

— Надеюсь, да.

Так рыба проживет хоть какое–то время — несколько дней, недель, а то и месяцев. Однако все эти озерца постепенно сжимаются и усыхают. Спасенная ими рыба все равно обречена.

Теперь они продвигались не так быстро. Дно было усеяно валунами, зачастую зазубренными, через которые им приходилось перебираться. Во время очередного привала Метью взялся осмотреть башмаки Билли. Подошвы стали тоненькими и были испещрены трещинами и порезами, а на замену до Большой земли надеться не приходилось. Метью предупредил мальчика, чтобы тот старался ступать по мягкой поверхности, однако ни один ребенок не смог бы поступить согласно такому совету.

Валуны сменились грязевой топью. Сперва поверхность была достаточно твердой, но чем дальше они шли, тем больше вязли, пробивая верхнюю корку, — сначала всего на дюйм, потом глубже и глубже. Когда Метью почувствовал, что ему с усилием дается каждый шаг, он понял, что лучше обойти препятствие. Грязь тянулась вперед, насколько хватало глаз, зато к северо–востоку грунт казался твердым. Теперь путники брели спинами к солнцу, которое клонилось к горизонту, впервые за несколько дней затянутому облаками. Картина вокруг была самая безрадостная: справа громоздились серые валуны, слева чернело бескрайнее грязевое поле. Даже Билли погрустнел и примолк. Они шли теперь, не произнося ни слова. Метью спросил мальчика, не хочет ли он отдохнуть, но тот отрицательно покрутил головой. Действительно, устроив привал в таком унылом месте, они бы окончательно раскисли.

Однако после заката, когда сгустилась тьма, а пейзаж нисколько не изменился, волей–неволей пришлось сделать остановку. За предыдущий день одолели миль двенадцать — пятнадцать, а за сегодня — и того больше. Правда, последние пять миль увели к востоку от намеченного маршрута. Если что и обнадеживало, так это погода; глядя на алый отблеск над тем местом, где скрылось за горизонтом солнце, Метью задумался, как долго еще продлится сушь. Ветер снова окреп и довольно–таки противно завывал среди камней.

Поужинали консервами. Костер сейчас не только помог бы сделать еду вкуснее, но и дал бы тепло и уют; однако даже если бы солнце задержалось в небе, им нечего бы было зажечь через лупу Билли. Метью закутал мальчика, как мог, и они улеглись в притоптанную грязь, согревая друг друга. Недавнее воодушевление прошло. Метью, как никогда, отчетливо сознавал сейчас, какие они жалкие и беззащитные.

Еще до рассвета их разбудил дождь, вернее, ливень. Метью достал плащ и укрыл им Билли, махнув на себя рукой. Ливень быстро кончился, зато они теперь дрожали от холода.

Солнце в этот день вставало нехотя. Дождь зарядил снова. Впрочем, путники так промокли, что новая напасть оставила их равнодушными. Метью открыл банку с супом, и они вылакали невкусное холодное месиво; оставалось уповать на его питательность. Подкрепившись, двинулись в путь. От дождя грязь еще более размякла; пришлось прыгать по камням. Это оказалось трудно и утомительно, особенно для Билли. Метью вынужден был то и дело устраивать остановки.