Юрий Валин - Львы города Лемберга

- Та не буду лодку портить. Вовсе тоды пропадем, - проворчал Петро, лихорадочно соображая, что толкового можно предпринять.

- Не сдохнете. Заберут вас сегодня-завтра, - злобно прошипела еврейская мышь. - Вы - ценные эксперимент. Бревно столкни, пусть плывет.

- Що? Хто? Нас заберут? - удивлялся и не понимал Петро, пытаясь хоть что-то придумать. Получалось, что кроме лопаты ничего под рукой и нет. Не достать сучку. А насчет лодки она врет: кроме нагана в мешке еще что-то. Наверное, харч прихватила, на островке отсидеться думает. Если с револьвером будет, ее там хрен возьмешь.

Сарка угрожающе наставила наган:

- До трех считаю. Раз...

- Да ты що?! Сама лодку не спустишь. И не можна меня стрелять. Услышат.

Девка бросила узелок мешка, стряхнула с плеч ватник, направила ствол оружия через плотный рукав.

- Заглушит. Два...

Стрельнет. Точно стрельнет. Да що ж такое?! Крыса-стукачка какая-то...

...Камень пролетел мимо плеча Сарки, разбрызгал воду. Девка обернулась, вскидывая револьвер, - Анька-камнеметательница, ойкнув, присела за реденькую защиту кустов. Щас застрелят дурочку. Петро, забыв о лопате, кинулся вперед. Понимал, что не успеет - фашистская иудейка повернулась навстречу, хладнокровно вытянула руку - ствол уже без ватника прямо в грудь. Щелчок курка... осечка. Ага, не вышло...

...Петро сшиб руку с револьвером, Сарка успела еще раз нажать спуск, грохнул выстрел, но пуля ушла в строну озера. Грабчак выкручивал тощее запястье с оружием, девка визжала и норовила укусить. Подбежала Анька, упала на колени, придавила голову голосящей вражины, зачерпнув песка, пихнула в визжащий рот.

- Обережней! - испугался Петро. - Ей говорить треба.

- То до хофликайт[21], - заверила подруга, пихая следующую жменю песка.

Прибежала остальная "Versuchen", наган уже был у Грабчака, шпионка плакала, кашляла и выплевывала песок. Нужно было ее водой отпаивать и срочно допросить.

Не хотела упертая иудейка разговаривать. И черенком лопаты ей грозили, и железом каленым, и иными способами - знали их в избытке, но стерво молчала как камень. Не, разговорить можно, только время это займет. А думалось Грабчаку, що времени-то и нету. Засиделись в отдыхе.

- Молчишь? Ну, гут, - Петро проверил узлы на руках-ногах шпионки, за шиворот отволок подальше в кусты - незачем ей разговор слышать. Вернулся к костру

- То так, - одобрил Андре. - Пора резудр ин проблем[22].

Умный Социал кивал, мудрая фрау Матильда свое "йя, йя" сказала. Арсенка отложил тетрадь, что у шпионки нашли:

- Дневник. На идиш написано, я только пару слов разобрал.

- Обязково с собой возьмете. Передать кому нужно потребно.

- Кто возьмет? - удивился Арсенка. - Я що, поц якой?

- Ты лайшт[23], - сказал Социал.

Спорили, и так и этак прикидывали. Надо сказать, народ в "Versuchen" остался правильный. Не за себя болели, оттого и спорили до хрипоты. "Крейсер" мог удержать двоих с припасами или троих гребцов налегке. Понятно, что жизнь подороже харчей - на воле человек себя как-нибудь пропитает. Потому сразу на полном экипаже договорились. Петро понял, что легкая и мелкая Анька точно уйдет и на душе сразу полегчало. Дальше выбор сузился: шибко костистые отпали, а из легкокостных до этого дня немногие дожили. Арсен категорический самоотвод взял - мужик, що там говорить. Машке говорила что она "тяжела в жиле", но ей-то точно нужно было идти - на берегу лес, одна она северный лес знает. С Анни сразу решилось - на полголовы всех ниже. Взвешивали на руках Зарему и Эфиопу - примерно одно нетто получалось. Пришлось жребий использовать: разумными людьми метод очень нелюбимый, но що ж поделать. Длинную "корабельную" палочку вытянула Эфиопа. Потом девки ревели, обнявшись, а народ покрепче технические проблемы решал.

Уладили, до рассвета еще время оставалось. Андре с Социалом объясняли дивчинам насчет нагана и патронов сомнительных. Анька слушала и на Петро смотрела, потом, не скрываясь, протянула руку. Грабчаку было неловко, но последние ведь часы, да и понимающий народ вокруг. Взял ватник, пошли сквозь кусты на заветную прогалину. Ладошка у Анни была теплая и такая маленькая.

- Не плакай.

Закивала согласно, а обнимая, все равно плакала...

С отплытием не затягивали: рассвело, туман еще не рассеялся. Вода хоть и ледяная, но по всему видно, днем будет солнце и то, конечно, к удаче. Фрау Матильда, приговаривая утешительное, домазывала девчонок жиром - в немецких консервах жирности не особо много, но все ж польза. Петро с остальными корабелами проверили крепеж - пока веревки держали, но в пути внимательно следить нужно.

- Нихт за хвист тянуть, - напомнил Андре.

Попрощались, Грабчак последний раз обнял цыплячьи косточки любимой. "Темный интернационал" тоже расцепиться не мог: Эфиопа своему Алжиру все какое-то заклинанье повторяла - отсталые они в своей Африке, все-таки, просто ужас.

Вывели "крейсер" на глубину: команда сидела в боевом порядке, груз закреплен. Осадка пироги глубоковата, но должны сдюжить.

- Если що, ватники бросайте, - напомнил Грабчак. - Ну, с богом. Маша, я на тебя надеюся, не посрами советский комсомол.

- Иди ты нахер, - по своему обыкновению отозвалась боевая смоленка и "крейсер", решительно всхлипывая, погреб к далекому, невидимому в тумане берегу.

...Уже не различить взмахов весел-лопат, косынок, в которых тщательно увязаны спички и рыболовные крючки - уходила в пелену черточка "крейсера". Хвостатых мокриц пока видно не было. Доберется команда. Должна.

Остатки замершей "Versuchen" вернулись к костерку, подбросили ветки сущняка - уже можно было не экономить. Попили травяного чая. Пусто как-то было.

- Раз киндер найн, мож юнгер манн[24] согревать хладный вдова? - фрау Матильда смотрела на Андре.

Бабой немка была хорошей, отчего не согреть? Ушли. Социал смотрел-смотрел на Зарему и тоже взяли телогрейки и до зарослей подались.

- Вот що безделье с бойцами творит, - пробурчал Грабчак.

- Тебе-то повезло. И им чуть-чуть, - Арсенчик был по натуре великодушным хлопцем. - А у нас дело.

Алжирец согласился, тяжелый сук взял.

Сарка, хоть и связанная, а уползла далеко, только спрятаться на острове негде. Ничего толком шпионка так и не сказала: кричала, что невежды и дикаря, про великий эксперимент и горизонты науки. Арсен пытался спросить как она, сука такая, додумалась фашистам служить - обозвала "узколобым дрочилой и сионистом". Вот же фря.

Нет, пытать и выспрашивать не хотелось - ни к чему были те сведенья секретные обреченным остаткам "Versuchen". Даже убивать эту жалкую, из ума выжившую мышь, было как-то неловко. Но и оставлять нельзя - и без своего дневника знала Сарка чересчур много. Не дай бог догонят немцы крейсерский десант, такого допускать никак нельзя. Но не поднималась рука на связанную девку, хоть и тварь она разпоследняя.