Александр Афанасьев - Нет дороги назад

Потому нетрудно догадаться, как ко мне относится Путилов. Дело не в нем и не во мне. Дело в том, что военные и флотские – отняли у гражданских право определять безопасность Державы, а вместе с этим – власть, влияние, ассигнования из казны. Путилов никогда такого не прощал и не простит, он – бюрократ. Его поле битвы – конторский стол.

Проблема в том, что Путилов и его поддержка – сейчас нужны, как воздух. Или хотя бы бездействие. Если и Путилов будет за них – все. Кончено…

Я знал, что я поступаю неправильно. Что единственная спецслужба, в которой я мог быть более – менее уверен – это Отдел Специальной Документации МИД, дипломатическая разведка, аналог Консульского отдела Госдепартамента САСШ. Но обратиться туда я не мог по двум причинам. Первая – ОСД МИД занимается в основном сбором информации, причем за рубежом. Второе – обращаясь туда, я подставлял бы Юлию, а я этого допустить не мог.

Да, есть и третье. Ксения просто взвилась бы. У нее мужской склад ума – но до определенного момента. Не стоит испытывать ее на прочность, тем более сейчас.

Так что оставался Путилов. Но чтобы привлечь его на свою сторону – надо было потрудиться. И хорошо знать, каким именно образом "поддеть" его так, чтобы он оказался на моей стороне, а не на их. Путилов был из тех, кто выбирает сторону по холодному расчету, а не по велению сердца…

Мало кто знал, что Путилов любит футбол. Он был не из тех людей, которые афишируют свои увлечения, и уж точно не из тех, кого можно представить на трибуне с факелом, флагом и разукрашенным лицом. Но он был футбольным болельщиком, причем очень активным, болел за футбольный клуб К.Л.С, [67]и выкупал ложу на Петровском точно так же, как другие люди выкупают ложу в Михайловском. [68]Все таки низкое, не дворянское происхождение давало о себе знать – я решительно не понимал, что люди находят в том, что двадцать дураков пинают мяч на протяжении полутора часов. Впрочем, это личное дело каждого, и ежели кого нечаянно оскорбил – прошу простить…

На Петровский – я подъехал уже после окончания рабочего дня. В Санкт-Петербурге он начинается в семь часов утра и заканчивается в шестнадцать ноль – ноль, чем имперская столица в корне отличается от купеческой Москвы, где любят поспать и открываются не ранее девяти ноль – ноль. Никакой машины, подходящей для Управляющего делами Собственной, его Императорского Величества Канцелярии не заметил, но странно было бы ожидать другого. В отличие от самого министра – его незаметный несменяемый товарищ думал, что незаметность и постоянная смена планов – лучшая профилактика от покушения, и потому – прикрепленной машины не имел, а брал то одну, то другую подходящую из выезда. Служба безопасности – считала Путилова одним из худших своих прикрепленных, на что ему было совершенно плевать.

Стадион – напоминал упавшую на землю летающую тарелку, коими сильно увлекались в конце прошлого века. Коло него – постоянно кружился народ: жучки торговали билетами на крайние матчи, которые иссякали в кассах уже через несколько часов после начала продаж, тут же продавали клубную символику в бело-черном цвете КЛС. Здесь же – ошивались те, кого в Италии называли "тиффози". Футбольные болельщики, хулиганы. Полиция – предпринимала против них меры всякий раз, когда драки после матчей перерастали в откровенные погромы, полицеймейстер Санкт-Петербурга в выступлении по телевидению даже угрожал пустить наиболее рьяных по статье о массовых бесчинствах – но это остужало горячие головы лишь немного. Каждый раз, как только играла любимая команда – жители близлежащих районов поступали так, как поется в старой песенке "запирайте етажи, нонче будут грабежи". [69]

Я купил щарф в черно-белых тонах, залихватски обернул вокруг шеи, чтобы не чувствовать тяжелых и недобрых взглядов со всех сторон. Зашел на стадион через центральный вход – мне надо было в ложи…

У лож – меня остановили. Неприметные, но одеты немного теплее, чем по сезону. Тоже, как и у меня – у одного шарф, у другого простонародная кепка в цветах команды, но ставлю сто против одного – не болельщики.

– Вы куда, любезный

– Попечительский совет здесь собрался?

Смотрят. Улыбаются. Не признали. Достаю собственную карточку. Черный орел – переливается на тонком пластике.

– Извольте сообщить господину Путилову – дело срочное и неотлагательное…

Один остался контролировать меня. Другой – чуть отошел, заговорил в рацию…

– Известное вам лицо выйдет, как освободится…

Однако. Но я не гордый, я – подожду.

– Господа, где тут соленые сухарики продаются – не подскажете?

На зеленом газоне – дети из школы Олимпийского резерва увлеченно пинали мяч…

Путилов появился через полчаса. Неприметный, среднего роста – он сильно отличался от похохатывающих купцов из Попечительского Совета. Те – дабы выказать человеку свою привязанность – обнимали и били по спине так, как будто хотели помочь поперхнувшемуся. Но я уверен, что они знали свое место. Если бы Путилов захотел – они бы заткнулись разом…

– Здесь свободно?

Издевательский вопрос. Весь ряд свободен. Родители и прочие зрители – сидят в секторах намного ниже…

– Извольте. Угоститесь? – я протянул большой бумажный пакет, полный солеными сухариками…

Путилов сунул руку, достал полную горсть небольших, крепко посоленных и натертых чесноком сухариков и небольшую телефонную карту на шестнадцать гигабайт. Как ни в чем не бывало принялся грызть сухари.

– Что там?

– Кабульские дела. Сеть по переправке денег. Кабул-Тегеран. Дальше либо Ростов, либо Москва, либо Санкт-Петербург. Основное – Москва. На конце цепи – один ваш знакомый.

– Кто?

– Кордава.

Путилов аппетитно хрустел сухариками

– Я думал, это скорее ваш знакомый, господин адмирал

– И я тоже так думал…

Кордава ненавидел Путилова. Путилов ненавидел Кордаву. Это было еще до Польши, причин этого я так и не знал.

Но они мне и не были нужны.

По аккуратно подстриженной зеленой траве бегали пацаны из Олимпийского резерва. Белые футболки, черные шорты, местные цвета. Азартно кричали: Пасуй! Открылся! Бей! Все это походило на бой… да, на бой. Точнее – на перестрелку. Перестрелка – командная игра. Дай Бог, чтобы их командные игры – ограничивались лишь футболом. Дай Бог, чтобы им никогда и никто не объяснил, как за деньги пробивать по собственным воротам…

– Никогда не любил чеснок – вдруг сказал Путилов – всегда брал со вкусом соленого огурчика. А оказывается, вкусно. Позволите?

– Да, конечно…

Путилов загреб еще сухариков

– Сильно?

– Серьезно. За этим за всем – не только деньги. Но и кровь.

Путилов кивнул

– Где оригиналы?