Сергей Лобанов - Не родная кровь [СИ]

Надо решаться.

«Не оставь меня, Господи!», — подумала Елена и направилась к двери.

Перед дверью когда-то имелась веранда, но она, в отличие от домика, сгорела полностью, поэтому женщина оказалась сразу у входа и потихоньку толкнула дверь. Та не поддалась. Толкнула сильнее и дверь со скрипом начала открываться.

У женщины перехватило дыхание. Она замерла у порога, готовая тотчас бежать, куда глаза глядят. Но по-прежнему было тихо. И тогда Елена шагнула внутрь, где оказалось ещё темнее, чем на улице, но зато явственно ощущалось тепло и очень вкусно пахло чем-то наваристым.

— Кто здесь?.. — подала слабый голос Елена, всё ещё стоя у распахнутой двери, готовая стремглав выскочить назад.

— А вы кто? — откуда-то из тёмного угла донёсся не менее исп уганный мужской голос.

Женщина пулей вылетела на улицу и отбежала подальше, но остановилась и развернулась.

— Эй, вы, там! — крикнула она. — Я вас не боюсь, слышите! Выходите сюда!

Чей-то силуэт показался в дверях, замер, а Елена попятилась, едва не упав.

— Конечно, не боитесь, — чуть насмешливо произнёс неизвестный. — Я это сразу понял.

— Ну, вы! — храбрясь, воскликнула женщина. — Не очень-то там! У меня пистолет!

— И вы меня убьёте просто так, ни за что? — немного грустно спросил незнакомец.

Грустный и какой-то обречённо незащищённый голос мужчины добавил ей нужной решительности.

— Если полезете — убью! — твёрдо ответила Елена, совершенно не представляя, где возьмёт этот самый пистолет, и спросила уже не так воинственно: — Можно мне здесь переночевать? А завтра с утра я сразу уйду, не стану вам мешать.

— Заходите и не бойтесь меня, — ответил неизвестный.

— Вот ещё, и не подумаю бояться, — пробормотала Елена, оставаясь на месте.

Человек собрался уже уходить, но замер в дверях, развернулся.

— Впрочем, если хотите, можете всю ночь стоять там. Я не возражаю. Да и куда мне? У меня ведь пистолета нет.

— А у меня есть! И не лезьте ко мне!

— Вы зайдёте или так и будем избу выстужать? Дров мало.

Елена, мысленно перекрестившись, пошла за человеком, но в дверях опять остановилась.

— Да заходите уже, в самом деле, — устало вздохнул человек.

Женщина решительно прошла в избу и увидела сполохи огня, из-за заслонки печки-буржуйки, обложенной кирпичами для сохранения тепла.

— Проходите, грейтесь, — сказал мужчина, закрывая дверь.

— Спасибо, — тихо ответила Елена, подошла ближе к печке, присела на обычный табурет.

Человек взял ещё один табурет, стоявший у стола, и попросил, указывая рукой на своё место, предлагая женщине пересесть:

— С вашего позволения. Я дровишки подкидываю, поэтому мне нужно там сесть.

Елена беспрекословно пересела.

— Простите, не представился. Латышев Александр Дмитриевич, в прошлом, до войны, технолог хлебопекарного производства. Теперь вот тоже у печи пристроился, — скупо усмехнулся он, открывая заслонку.

Его лицо осветило жаром углей.

Елена смогла разглядеть, что на вид мужчине далеко за пятьдесят, давнишняя небритость превратилась в седую неухоженную бородку и усы. Через такие же седые на голове и редкие волосы поблескивала лысина. Нос небольшой и ничем не примечательный. Глаза маленькие с набрякшими веками. Одет просто, по-деревенски, как сказали бы многие. Он напоминал деда отшельника, тихо и оди ноко живущего где-нибудь в глухом краю.

— Позвольте узнать ваше имя?

— Никитина Елена, — просто ответила женщина.

Её донимал запах от кастрюли, стоящей на кирпичах, чуть в стороне от разогретой до малинового цвета поверхности буржуйки.

— Вы, наверное, есть хотите? Да что это я! Какой глупый вопрос! — досадливо поморщился Александр Дмитриевич.

— Да, очень хочу, — честно ответила Елена.

— Тогда возьмите, пожалуйста, чашку в буфете и положите себе, чтоб не обидно было, не стесняйтесь. А вот хлеба, извините, нет. Столько я этого хлеба за жизнь сделал, а сейчас нет даже маленького кусочка, — как бы извиняясь за такой казус, вздохнул мужчина.

Елена набрала половником в чашку суп с картошкой и даже с кусками мяса, пересела к столу, скинула верхнюю одежду и с удовольствием умяла всё содержимое. Потом с благодарностью сказала:

— Большое вам спасибо, Александр Дмитриевич. Откуда у вас мясо и картошка?

— Картошку случайно в подвале нашёл в одном из сгоревших домов. Её там немного, но пока есть. Я ведь тут и сам недавно, третьи сутки всего. Беженцами шли от города, нарвались на каких-то вооружённых людей, дезертиров, наверное. Мне удалось спрятаться, а остальных куда-то увели. Вот теперь сижу тут и не знаю, что делать. А вы какими судьбами здесь?

— Я в город иду. Сегодня во второй половине дня автоколонна интендантов попала в засаду, всех убили, одна я осталась.

— Вот времечко, а! — опять вздохнул мужчина.

Он вообще много вздыхал и казался совсем поникшим и даже сломленным.

— А в город-то вам зачем, Елена? Все оттуда бегут, а вы туда.

— Муж у меня там и сын.

— Вона чего! Дела… Только не пустят вас в Красноярск. Везде кордоны стоят. Сначала защитников — о ппозиционеров то бишь, как они себя величают. Потом, километров через десять-двенадцать от города, федералы стоят. Да и окромя того всякие тёмные личности шатаются. Вот и я, и вы попали на таких. Так что, не пройти в город вам.

— Мне уже говорили, — тихо ответила женщина.

— И всё равно идёте?

— Да.

— Понимаю… А мои все погибли при обстреле ещё в самом начале этой дурацкой войны. Намаялся я там один. Голод, холод, света нет, наводнение это ужасное, обстрелы. Страшно. Не хотел больше оставаться и вышел вместе с другими беженцами. Они в лагерь направились, а я потихоньку отстал и сюда пошёл, встретился с какими-то людьми, они тоже из города шли, да попали мы на тёмных личностей. Ну, да я уже говорил об этом. У меня тут, в этой деревне, свояк жил, хотел у него остановиться временно. Не хочу в лагерь этот, знаю я, какая там жизнь: ещё хуже, чем в городе. Так что сюда пошёл. А оно вона как всё обернулось. Ни деревни, ни свояка, ни дома его. Непонятно, как эта изба уцелела. Пристроился пока здесь. Что дальше, не знаю…

Елена чувствовала, что намолчался её собеседник за трое суток, вот и выговаривается. Поэтому сама помалкивала. Да и что говорить незнакомому человеку, к тому же обременённому своими проблемами. Он всё равно не услышит.

А Латышев продолжал неспешно:

— Пристроиться-то пристроился, а как жить в холоде, чем питаться? Настоящая печка завалилась, восстановить не смог. Слава Богу, нашёл вот эту буржуйку в сгоревшем сарае, притащил сюда, приспособил как сумел, кирпичами обложил. Так теплее. Вы вот спрашивали про мясо. Скажу прямо: собачатина это. Бегала тут псина одна, рычала на меня, не подпускала. Я зело осерчал на неё, изловчился, да поймал…