Сергей Лобанов - Не родная кровь [СИ]

Савельев, прикусив нижнюю губу, смо трел на брата, а потом произнёс глухо:

— Нет, уже не держим…

— Отступили, значит. Понятно. Ты так и не сказал, сколько я уже здесь.

— Пойдём-ка к начальнику госпиталя, братишка.

— Зачем? — не понял Иван. — Я себя нормально чувствую, всё вспомнил. Разве что попросить, чтобы он сразу выписал меня. Мне надо на фронт, к ребятам… Как ты сам тут оказался? Хорошо, что ты на нашей стороне. Честно говоря, я даже не ожидал от тебя такого. Ты ведь всегда за действующую власть был.

— Пойдём. Только в кабинете помалкивай. Хорошо? А то вдруг полковник решит, что ты не совсем здоров и не отпустит тебя. И что бы ни услышал — молчи. Молчи и всё. Договорились?

— Ладно, договорились, — легко согласился Никитин. — Буду молчать, чтобы начальник ничего такого не подумал обо мне.

Они зашли в бывшую контору свинокомплекса.

Улыбающиеся п олковник и Жанна встретили братьев на входе. За ними толпились другие медики, уже прознавшие о новости.

Военврач выпроводил женщину из кабинета со словами:

— Жанна, мы тут мужиками посидим. Пусть меня пока никто не беспокоит.

Он прикрыл дверь и воскликнул:

— Дела!

Несвойственная ему эмоциональность тут же исчезла, уступив место устоявшемуся флегматизму.

— Что ж, уважаемые братья, давайте выпьем за вашу неожиданную встречу, — полковник извлёк из тумбочки третью стопку. — И за твоё, Иван, чудесное исцеление. А ты сам-то всё вспомнил?

— Да. С того самого боя…

Андрей Николаевич наступил ему на ногу.

— Ой, Иван, извини, — сконфузился он. — Давайте выпьем.

После того как выпили, Савельев сказал:

— Вячеслав Игоревич, я Ивана заберу сегодня.

— Да не вопрос. Забирайте, Андрей Николаевич. Нужно только медкарту заполнить толком и сделать справку о нахождении вашего брата у нас на излечении. Это для командира части, чтобы не числился у него боец без вести пропавшим или ещё того хуже — в дезертирах. Номер войсковой части и фамилию командира помнишь, Иван?

— Конечно, — утвердительно кивнул Никитин. — Я всё вспомнил.

— Не нужно справок, — поторопился вмешаться Андрей Николаевич. — Я всё сам улажу.

— Как знаете, — пожал плечами полковник. — Тогда на посошок?

— Давайте, — согласился Савельев. — Да, товарищ полковник, когда мы договаривались о встрече, вы сказали, что домой нас доставят на каком-то госпитальном грузовике, который как раз пойдёт в нашу сторону.

— Машина будет, как я и обещал. Удачное время вы выбрали. А так пришлось бы вам со всей пишущей братией тут куковать до очередной колонны или иной оказии. Един ственное «но»: прямо до порога доставить вас не получится. Километров десять придётся пешком идти.

— Нам не привыкать, — улыбнулся Савельев. — Журналисты народ привычный. Да и я с ними пообтёрся.

Полковник кивнул, тоже скупо улыбнувшись:

— Я помню вас до войны, Андрей Николаевич. По телевизору часто видел. Вы тогда совсем другим мне казались.

— Недоступным и зажравшимся чинушей, да? — опять улыбнулся Андрей Николаевич.

— Не то чтобы… — начал военврач.

Но Савельев перебил его добродушно:

— Ладно-ладно! Знаю я, как нас, слуг народа, привечают.

Наскоро попрощавшись с начальником госпиталя, Андрей Николаевич едва ли не подталкивая брата, поторопился на улицу.

— Да что случилось-то, Андрей?! — воскликнул Иван, выйдя из домика. — Сейчас мы вдвоём, без свидетелей. Ты можешь объяснить?

— Все объяснения будут после, — ответил Савельев. — Дождёмся, когда журналисты всё закончат, и поедем домой.

— Мне вообще-то в свою часть надо.

— Сначала ко мне, — безапелляционным тоном ответил Андрей Николаевич.

— Ты чего раскомандовался-то, братишка? — шутливо спросил Иван. — По старой привычке?

— И новой тоже, — отрезал Савельев и улыбнулся: — Я, чтоб ты знал, начальник отдела по связям с общественностью при штабе армии.

— Ого! — картинно присвистнул Никитин. — Ваш брат-чиновник нигде не пропадёт! И на войне сумеет пристроиться.

— А ты как думал! Ну что, пойдём, присядем вон за тем столиком в тенёчке, а то день сегодня жаркий, к тому же на спирту развезло чуток.

— Пойдём, — согласился Иван.

Когда они устроились на лавочке за деревянным столиком под развесистой цветущей черёмухой, Никитин спросил:

— Как жена моя, Андрей? Как дочка? Что вообще случилось за время моего беспамятства? Мы ведь сейчас не в городе, это и слепому ясно. Что, федеров удалось отбросить от подступов? Почему ты тогда говорил, что мы не удерживаем больше те позиции?

— Слишком много вопросов, Иван. Я тебе отвечу на все, когда доберёмся домой.

— Темнишь ты что-то, брат, — подозрительно глядя, сказал Никитин.

— Темню, — согласился Савельев. — Но так надо. Всё узнаешь. Потерпи. Пахнет-то как черёмухой, а, Иван! Как в детстве, помнишь?

Савельев сорвал веточку с белыми лепестками цветков, втянул носом воздух.

— С ума сойти можно от этого запаха! — вздохнул он блаженно. — Будто и войны никакой нет…

Из-за здания бывшей конторы появилась запыхавшаяся женщина, на вид лет тридцати пяти. Ничем особо не примечательная, застиранный халат, старые шлёпанцы на босу ногу, полнов атая фигура, простое лицо, короткие не уложенные тёмные волосы.

Увидев братьев, она остановилась, а потом медленно пошла к ним.

— Анна, — сказал Иван, поднимаясь.

Андрей Николаевич подумал, это, наверное, та самая женщина, что выдавала себя женой брата.

Женщина подошла, замерла в нескольких шагах от Никитина, тоже остановившегося.

— Сказали вот, что память к тебе вернулась… Иван, — произнесла она, неумело скрывая волнение. Тревожный взгляд выдавал все её мысли о рухнувшей робкой мечте так и не сбывшейся.

— Да, Анна. Неожиданно брата встретил. Если бы не он, то…

Женщина вымученно улыбнулась:

— Это очень хорошо, Иван. Теперь ты сможешь вернуться домой. Есть у тебя семья?

— Есть. Жена, дочка и сын взрослый.

— Пойду я…

Она развернулась и собралась уже уходить. Но Иван сказал:

— Постой.

Подошёл к женщине, тихо обнял. А та вдруг заревела по-бабьи, сплетя пухлые руки у Никитина на шее… Потом внезапно успокоилась, отстранилась и сказала:

— Будь счастлив, Иван.

Развернувшись, она быстро ушла.

Никитин вернулся к столу, сел, достал сигарету, закурил, глубоко затянувшись.

— Любишь её? — после короткого молчания спросил Андрей Николаевич.

Никитин помотал головой.

— Нет. У нас и не было ничего. Так. Разговоры только.

— Понятно.

— А мне вот нихрена не понятно, брат! — с нажимом произнёс Иван, энергично туша окурок о столешницу. — Что происходит?! Почему ты ничего не договариваешь?! Что с моей семьёй?!

— Ладно, раз настаиваешь, скажу сейчас, — спокойно ответил Савельев и повёл рукой на окрестности. — Это, к ак ты знаешь, территория госпиталя. Только не оппозиции, а федеральных войск.