Дмитрий Шидловский - Самозванцы

Когда Сергей Афанасьевич скрылся в толпе, Басов подошел к Крапивину. Тут же рядом с ними оказался Чигирев.

– Ну вот, Вадим, тебе и зацепка. Завтра явишься к этому Покровскому в Военное министерство. Он составит тебе протекцию. Погоны наденешь, в систему войдешь, а дальше – все в твоих руках. Ты, Сергей, тоже не тушуйся. Завтра свожу тебя в салон к одной скучающей даме бальзаковского возраста. Наплетешь там публике историй про кровожадных африканцев и можешь считать, что обеспечил себе интерес полусвета. Сына твоего тоже пристроим. Военная карьера ему, как понимаешь, заказана. Но постараюсь оформить его во французскую гимназию.

– То, что ему погоны не светят, я даже рад, – проворчал Чигирев. – Чай, война на пороге. А вот почему именно французская гимназия, объясни мне, ради бога?

– Десять к одному, что твой Янек ни в русской, ни в немецкой не уживется. Горяч больно и рвется Польшу от оккупантов спасать. Да и католичество свое напоказ все время выставляет.

– Да, это неудачно вышло, что он поляком оказался, – вздохнул Чигирев.

– А я тебя предупреждал, – напомнил Басов, – Всех последствий своих поступков невозможно предвидеть. Поэтому чем меньше крайностей вначале, тем легче расхлебывать потом.

Крапивин вошел в помещение тира. Перед ним стояли трое: генерал‑лейтенант и два полковника с аксельбантами выпускников Академии Генштаба. Уже с первого взгляда на них Вадим понял, что все трос совершенно не в восторге от предстоящего общения с протеже какого‑то высокопоставленного министерского интенданта («парашютиста», как сказали бы в конце двадцатого века) и будут рады избавиться от него при первой же возможности.

«Что ж, пройдем через это, – подумал Крапивин, – так даже интереснее, когда есть чем рискнуть». Встав по стойке смирно, он отдал честь и доложил:

– Ваше превосходительство, штабс‑капитан Крапивин прибыл для прохождения отборочного испытания.

– Какими видами стрелкового оружия вы владеете? – Генерал даже не удосужился как‑либо поприветствовать вошедшего.

– Любыми, ваше превосходительство.

– А какие предпочитаете?

– Предпочитаю не иметь предпочтений, ваше превосходительство. Непростительная роскошь для стрелка привязываться к какому‑либо виду оружия. В этом случае он может погибнуть, если у него в руках в нужный момент не окажется оружия любимой им системы. Я предпочитаю поражать цели тем оружием, которое имеется в моем распоряжении.

– Но все же какие‑то системы вам нравятся больше?

– Надежные, ваше превосходительство. Все остальное определяется характером предстоящих задач. Оружие, которое наилучшим образом подходит для боя на большом открытом пространстве, теряет свои преимущества в условиях уличного боя, и наоборот.

– Хорошо, что можете сказать об этих системах? Какие бы вы выбрали для себя?

По знаку, поданному генералом, один из полковников выложил на стол три пистолета.

– Первым лежит немецкий маузер тысяча восемьсот девяносто восьмого года, ваше превосходительство, – ответил Крапивин. – Пистолет хороший с точки зрения дальнобойности и прицельности, но слишком тяжелый для условий, в которых стрелок не имеет возможности как следует прицелиться. Кроме того, его система очень сложна и слишком чувствительна к попаданию в нее посторонних элементов Вторым лежит «люгер» тысяча девятьсот восьмого. Его прицельность при стрельбе на больших расстояниях даже выше, чем у маузера. Кроме того, он надежнее. Хотя имеет меньшее число зарядов, чем пистолет маузера, я бы предпочел его. Третий пистолет – «спрингфилд» одиннадцатого года. Его любят в американской армии, но, с моей точки зрения, он уступает «люгеру». Он также излишне тяжел, и это ограничивает возможности его применения.

– Уж не любитель ли вы дамских браунингов, штабс‑капитан? – усмехнулся один из полковников.

– Никак нет, ваше высокоблагородие, – ответил Крапивин. – Армейское оружие должно обладать максимальным поражающим эффектом. Однако оно также должно быть удобно в примении в любых условиях. Для вооружения офицеров полевых частей данные образцы вполне подходят. Но вот отправляясь на разведку или переходя линию фронта для захвата пленного или ликвидации одного из командующих противника, я бы предпочел револьверы: «кольт» или «смит и вессон».

– Однако же они обладают меньшим количеством зарядов и не столь скорострельны, – заметил полковник.

– Зато надежны. Что же касается скорострельности, то я готов продемонстрировать вам истинные возможности револьвера. Уверяю вас, для меня этого будет вполне достаточно. Для выполнения задач, о которых я вам говорил, хватит шести‑семи зарядов в барабане. Если разведчику или диверсанту требуется стрелять больше без перезарядки, считайте, что он погиб. На территории противника разведчик всегда в меньшинстве, а значит, должен рассчитывать на скрытность и скорость, а не на огневую мощь. А вот гарантированный единственный выстрел на опережение может решить судьбу операции.

– Хорошо, мы приняли ваше мнение к сведению, – проворчал генерал. – А теперь извольте разобрать и собрать эти пистолеты.

– Дозвольте произвести сборку и разборку с завязанными глазами, ваше превосходительство.

Генерал с интересом посмотрел на экзаменуемого:

– Разрешаю. Полковник, завяжите глаза штабс‑капитану.

Когда через несколько минут Крапивин снял повязку, перед ним лежали три разобранных, а затем снова собранных пистолета.

– Хорошо. – Генерал, кажется, был раздражен тем, что у выскочки все получилось без сучка и задоринки. – Теперь возьмите обычный офицерский револьвер системы «наган» и ступайте на огневой рубеж. Ваша мишень номер пять.

– Слушаюсь, ваше превосходительство.

Крапивин взял поданный ему полковником револьвер, вышел на огневой рубеж, вскинул оружие и трижды выстрелил. Потом резко опустился на одно колено и сделал еще три выстрела. Поднявшись, он перехватил пистолет в левую руку, выпустил по мишени последнюю пулю и положил револьвер на столик рядом с позицией для стрелка.

– Семьдесят очков из семидесяти возможных, – доложил вышедший к мишени полковник.

– Продемонстрируйте теперь, насколько знакомы с винтовкой Мосина, – потребовал генерал, яростно покусывая ус. – Ваша мишень четвертая.

Второй полковник подал Крапивину винтовку с примкнутым штыком и двумя обоймами.

– Три выстрела из положения стоя, три – с колена и четыре – лежа, – распорядился он.

– Слушаюсь.

Крапивин зарядил первую обойму, встал на огневой рубеж и открыл огонь. Когда он окончил стрельбу, вышедший к мишени полковник доложил: