Михаил Фёдоров - Пиар по-старорусски

– Поехали! – сказал Простомир.

Первое время полёта всё шло хорошо.

– Первая минута. Полёт нормальный, – сказала птица.

Лес остался далеко внизу. Мелкие пернатые чирикали где-то под ногами.

– Вторая минута. Полёт нормальный.

В это время они как раз на крутом вираже обгоняли ворону. Хорошо отдохнувшая птица Рух от избытка сил решила показать, на что она способна в воздухе, и начала выделывать разные замысловатые штуки, приговаривая:

– Сейчас, ребятушки, вы увидите то, чего никогда раньше не видели и вряд ли увидите в будущем. Итак, я начинаю. Номер первый – горизонтальная восьмёрка.

Птица Рух стала кружить, выписывая в воздухе гигантскую восьмёрку. Простомир и Киря ещё крепче вцепились в перья, чтобы не свалиться на вираже со спины.

– Теперь кое-что посложнее, – гордо заявила птица, – восходящая спираль.

Она стала резко набирать высоту, двигаясь по кругу.

– Можно ещё нисходящую спираль сделать, но это мы опять вниз уйдём. А время и пища у нас ограничены. Поэтому пропустим. Номер третий – петля Нестерова. Держитесь покрепче, а то полетите вверх тормашками.

Простомир уже начал поругивать глупую птицу, которая так опрометчиво тратит силы и подвергает жизнь седоков опасности. Но птица, вся во вдохновении полёта, его не слышала… Петля Нестерова прошла благополучно, только Кирю едва не стошнило. Когда птица вышла из виража, он сказал:

– Дура, предупреждать надо, хоть ремнями бы пристегнулись или верёвками привязались.

– Номер четвёртый – переворот Иммельмана, – радостно объявила она, – это попроще, но всё равно держитесь.

После переворота Иммельмана птица Рух перешла к фигурам высшего пилотажа.

– Номер пять – чакра Фролова.

Она, почти зависнув в воздухе, стала переворачиваться вниз головой, медленно возвращаясь в нормальное положение. Киря с Простомиром уже не ругались – просто сил не было. Не до ругани тут! Не свалиться сил хватит – и на том спасибо!

– Шестой номер – кобра!

Птица вошла в раж и после кобры поочерёдно показала уже оцепеневшим от ужаса седокам фигуры высшего пилотажа: кульбит, хук, колокол, а также самые сложные – разворот на кобре и переворот на колоколе.

– А в завершение, – орала Рух, – так сказать, на сладкое, фигура моего собственного изобретения. Называется «Пляска палого листа на осеннем ветре». Сокращённо – ПЛОВ. Первое П – сдвоенное.

Простомир и Киря ничего не успели ответить ненормальной птице. Она действительно закувыркалась в воздухе, словно оторванный от дерева сухой лист, кидаемый в разные стороны неласковым осенним ветром. Седоки буквально окостенели от обуявшей их жути. Они не свалились со спины птицы только потому, что их руки и ноги были сведены жесточайшей судорогой и никакая сила не смогла бы их сейчас разжать. А птица Рух, казалось, не замечала состояния седоков и весело металась в воздухе – и вперёд головой, и вперёд хвостом, и даже, кажется, вперёд боком. И вниз головой, и по диагонали, и наискосок, и вообще непонятно как. Киря не выдержал такого испытания – его всё же стошнило съеденной перед путешествием перловой кашей, а Простомир подумывал – не дать ли обет в случае удачного окончания полёта отказаться от волховства и креститься по православному обряду. Так продолжалось довольно долго, но наконец птице это надоело, и она снова полетела в нормальном положении, то есть – головой вперёд.

Простомир и Киря с трудом перевели дух. Неужели действительно всё? И они ещё живы? Киря украдкой выгребал с птичьего загривка остатки каши и скидывал вниз, а Простомир тихо радовался, что выдержал эту пытку и не дал обет отказа от чародейства. А морской болезнью он не страдал – то ли от природы был крепок, то ли, скорее, применил волшебство, укрепляющее желудок.

– Курица ты безмозглая, – дрожащим голосом сказал Киря, – ладно, тебе на наши юные жизни наплевать. А о своей еде ты подумала? А если бы мы короба с мясом уронили – как бы ты наверх вылетела? Силушки-то не хватило бы.

Птица на мгновение задумалась.

– Действительно, что-то я сплоховала, – и тут же забеспокоилась, – надеюсь, всё на месте?

– Только о еде и думаешь, – упрекнул её Простомир, – а о нас даже не побеспокоилась.

– А чего о вас беспокоиться? – резонно заметила птица. – Если вы меня сейчас ругаете, значит, на месте.

Простомир не нашёлся, что ответить. Да и не до этого сейчас. После сеанса высшего пилотажа он еле пришёл в себя и не хотел, чтобы птица заметила, как он был напуган. Ещё чего не хватало – терять лицо перед курицей-переростком!

Теперь они летели обычно, без выкрутасов. Встречный беркут, который издали видел их кульбиты, как показалось Кире, посмотрел на них недоумённо и даже вроде бы покрутил правым крылом у виска. Мол, сдурели совсем, высший пилотаж здесь устраивать…

Вскоре начались сбои. Подъём замедлился. Усталость птицы дала о себе знать.

– Не хватает тяги, – сказала Рух. – Включить дополнительное питание.

Одна из банок уже была вытащена из посоха и лежала у Простомира на коленях. Он быстро открыл её и опрокинул содержимое не в птичий клюв, а прямо на перья.

– Тьфу ты, вон незадача! – огорчился Простомир.

– Питание давай, говорю! – закричала птица. – Тяга катастрофически падает!

Киря моментально сгрёб мясо с птичьей спины и крикнул:

– Башку свою вбок поверни, дура! Куда питание-то бросать?!

Птица послушно повернула голову направо и раскрыла пасть. Киря ловко закинул туда тушёную говядину. Птица благодарно зачавкала и подъём возобновился. Через некоторое время кормёжку повторили. Седоки приноровились: Простомир открывал банки и вываливал их содержимое в подставленные Кирины ладони. А тот здорово наловчился закидывать тушёнку в пасть птицы Рух. А та, похоже, уже чувствовала, когда ей будет предложена очередная порция питания и без надобности головой не вертела. Киря с грустью подумал, что похоже, эта проклятая Рух сожрёт всю тушёнку ещё до подъёма на поверхность. «Может, начать её чипсами кормить»? – подумал Киря, но тут же поймал на себе грозный взгляд Простомира, который, казалось, прочитал его мысли. А может, и действительно прочитал, кто его знает!

Наконец прошли облака и где-то далеко вверху показался край Прорвы. Киря было обрадовался, но оказалось, что тушёнка кончилась. На загривке птицы Рух возвышалась целая горка пустых консервных банок. Почти все – из-под говяжьей тушёнки и две почему из-под свиной. Простомир перевернул посох и постучал по затылку птицы – авось застряла там ещё одна банка (в посохе, конечно, а не в голове). Но посох был пуст.

– Открывай чипсы, Киря, – устало сказал Простомир.

Он, похоже, тоже хотел принести с собой в Новоград если не тушёнку, то хотя бы это хрустящее олбанское лакомство. Но, видно, не судьба. Киря открыл картонные коробки и принялся зубами рвать блестящие пачки. Содержимое нескольких упаковок собирал в одну большую кучу, и пахнущую беконом еду скармливали птице Рух. А та, казалось, совсем не замечала, что её кормят не мясом, а непонятно чем. Подъём продолжался. Когда до края оставалось совсем рукой подать, птица съела последнюю пачку чипсов. Путешествие в Прорву завершилось.