Сергей Шкенев - Красный властелин

Старший десятник, заметив изменившееся настроение Еремея, успокаивающе положил ему руку на плечо:

— Мы их всех сделали, Ерёма! Ни одна сволочь не ушла!

— Толку-то…

— Он есть, не сомневайся. А потери… потери ещё будут. И поверь — жизнь не такая уж большая цена за спасение Родины. Ничего, что я так высокопарно?

— Нормально, — ответил профессор, оценивший попытку Барабаша разрядить обстановку. — Вы-то как уцелели?

Матвей пожал плечами:

— Случайно. Когда ты поднял в воздух камни…

— Я?

— А кто же ещё? Ну вот… мы с Михасем только что выбрались из обвалившейся землянки, на неё как раз дохлый дракон рухнул, и попытались откопать Никиту с Ефимом. Не успели, полыхнуло, и… и полный пердец, чо…

— Остальные?

— Они ещё раньше. Свистопляс — последним.

— Плохо. Что дальше будем делать, командир?

— Да как обычно, воевать.

Молчавший до того Михась предложил:

— За линию фронта нужно пробиваться, к своим.

— Зачем? — удивился Еремей.

— Мы должны, — летчик запнулся, подбирая нужное слово, — защитить и тому подобное! Грудью встать, да!

— А сейчас тебе что мешает? Отсутствие грудей? — прищурился профессор.

— Вы не понимаете!

Баргузин с Барабашем переглянулись, и последний усмехнулся:

— Боевой задор молодости. Не переживай, Миха, долгую жизнь я тебе пообещать не могу, но то, что её остаток проведёшь весело, гарантирую. Прямо-таки обхохочешься.

— Не о том говорим, — Еремей остановил рвавшегося ответить командиру Кочика. — У нас из оружия что есть?

— Ты! — старший десятник с некоторым удивлением посмотрел на профессора и уточнил: — Или уже всё?

— Нет, кое-что могу.

— Ну вот видишь!

— И даже немного больше, чем раньше.

— Тем более! Мы им ещё покажем!

— Кому?

— Кому захочешь, тому и покажем, нам с Михой без разницы! — с энтузиазмом провозгласил Матвей. — Только чтоб это были пиктийцы.

— А глорхи не подойдут?

— Глорхи? — старший десятник задумался. — Откуда им здесь взяться?

— На лошадях прискачут, — Баргузин показал пальцем вдаль. — Вон там внизу не они?

Барабаш глянул в указанном направлении и округлил глаза при виде переправляющихся через горную речку всадников:

— А ведь точно! Сколько их там, сотни две, не больше? Ну, твари, держитесь! Ерёма, начинай колдовать!

— В рот те ноги, а не колдовство, — Еремей вскочил и требовательно посмотрел на товарищей. — И чего сидим? Бежим скорее отсюда!

Михась в очередной раз споткнулся о камень, чувствительно приложившись и без того многострадальной ногой, и выругался вслух. Опомнился, покрутил головой по сторонам, но командир и профессор вряд ли услышали посылаемые им проклятия. Когда дыхания не хватает, а сердце вот-вот остановится от сумасшедшей гонки, когда глаза залиты потом, селезёнка верещит, требуя остановиться, тут не до прислушиваний к чужому бормотанию. Может, они сами матерятся! Что, не люди, что ли?

Разве только профессор не человек, а кагул винторогий. Неужели не мог сразу сказать? Сволочь он… Для подготовки колдовства, которое на самом деле не колдовство, требуется время… Заранее нужно предупреждать! Да целую гору камней ему бы натаскали… Некуда, видите ли, энергию приложить!

Это у Владыки энергия! А у Еремея — колдунство! Значит, должен махать руками, выпускать огненные шары со скоростью ДШК или вовсе испепелить глорхийцев на месте. Волшебство, оно такое. Бабах, и всё!

— Шевели крыльями, летун! — хриплым голосом подбодрил Михася Матвей Барабаш. — Это тебе не по небу рассекать…

Интересно, откуда у старшего десятника столько сил? Ладно, профессор, его наверняка магия вперёд тащит, но этот-то? Совсем старый, лет тридцать пять, если не все сорок, а не угнаться. Впору вспомнить добрым словом младшего воеводу Логгина Ватутинку, заставлявшего наматывать долгие вёрсты вокруг учебного лагеря. Воистину неизвестно, где найдёшь, а где потеряешь! Нет, бочонка ракии для преподавателя не жалко. Даже двух.

Мысли о будущем подстегнули Михася, и ему даже хватило сил на вопрос. Очень короткий вопрос:

— Скоро придём?

Барабаш фыркнул, как лошадь, и молча показал, что бежать ещё до… да, примерно столько или даже чуть больше. А что ответить, если сам не знал, куда ведёт этот чокнутый профессор? Сначала вроде бы туманно намекнул, будто есть в горах одно местечко. А сейчас прёт впереди, не отвлекаясь на разговоры. Не врет, поди?

И глорхийцы какие-то настырные попались, прямо-таки до назойливости настырные. Полдня идут за ними, даже коней бросили, что для степняков довольно необычно. Нет, кочевники при случае могут воевать и в пешем строю, причём весьма успешно, но не в горах же… Видать, здорово им пиктийские колдуны хвосты накрутили. Как это по-научному? Ага, создали должную мотивацию.

Скорее всего, там и шаман есть — след держит не хуже охотничьей собаки. Сука! Не в смысле самки, а в качестве оскорбления он сука. Эх, залечь бы сейчас с огнеплюйкой вон за теми камешками… только нет её, огнеплюйки-то…

Еремея же тащила и подгоняла неведомая сила. Даже не сила, откуда ей взяться после такой пробежки, а неясные воспоминания о прошлом. Причём он точно знал, что это не его воспоминания, но был твёрдо уверен в их реальности. За поворотом должна быть приметная скала, похожая на нос таганийского вертихвоста… Кстати, а что это за зверь? Таких зверей Баргузин никогда не видел, но знал — скала похожа. Ага, вот и она. И если в определённом порядке постучать по камню в её основании…

— Твою же ж мать! — восхищённо произнёс Матвей Барабаш, кубарем скатившийся в открывшийся проход. Вырубленных широких ступеней он попросту не успел заметить. — Миха, ты это видишь?

— Конечно, вижу, у нас коллективный бред, один на двоих, — отозвался Михась. Бывший лётчик остался наверху и сейчас безуспешно пытался вытащить полу накидки, прижатую вставшей на место дверью. Если огромный кусок скалы можно назвать дверью. — Пещера Алладиния Хитрого, не иначе.

— Она самая, — подтвердил Еремей. — Тут где-то его прикованный скелет до сих пор висит. Надо будет выкинуть, если время позволит.

— Не может быть!

Сказку про ловкого жулика, когда-то сумевшего обчистить роденийскую казну, все помнили с детства, но что она окажется явью… или былью? Так не бывает!

— Почему же? — профессор приложил ладонь к появившемуся на стене светящемуся пятну, а другой рукой трижды хлопнул рядом с ним. — Если бы вы знали, как тогда надоел этот сучонок… Какого только дерьма сюда не натащил.

— Ты откуда знаешь? — опешил старший десятник.

Еремей обернулся, и Барабаш вздрогнул — глаза боевого товарища светились в полумраке пещеры. Полной темноты не было, так как вспыхнувшие сами собой факелы её изрядно рассеяли, но всё равно взгляд смотрелся… неожиданно, мягко говоря. И пугающе.