Сергей Шкенев - Красный властелин

— Однако.

— Извините за небольшие накладки, товарищ Вольдемар, но кто же мог предполагать, что ублюдок так нервно отреагирует на вполне невинное замечание?

— Какое?

Вместо младшего воеводы ответил провиант-мастер, только что с помощью Матвея и Михася закончивший вязать уже бывшего сотника Блюминга:

— Феликс, ты сволочь! Неужели не мог предупредить?

— У нас защита была.

— Хреновая!

— Хорошая.

— Да? А мои опалённые усы?

— Кагул с ними.

— Как ты меня назвал?

— Товарищи… — поспешил вмешаться Медведик. — Вы хотели объяснить.

— Ах да, — кивнул провиант-мастер. — Фразой об обязательном издыхании осуждённого заканчивается любой смертный приговор в Пиктийской империи. Но Феликс всё равно сволочь!

— Извини, — пожал плечами Демидко, — но ловушка была поставлена на вас обоих. Я же не был уверен наверняка.

— Хотел поймать на такой примитив?

— Обижаешь, мы до ловушки даже не добрались.

— Так что же он тогда занервничал?

— На него наш профессор поносное проклятие наложил, — Медведик с нескрываемым злорадством кивнул на шпиона. — И что там с нашим приговором?

— Обвинения снимаются по причине полной их смехотворности, — успокоил младший воевода. — А приговор тем более.

— А Масюковщина?

— Что она? Старое назначение никто не отменял, так что можешь следовать к месту службы. Вчетвером следовать — ты уж извини, но манипулу с бронеходом я у тебя заберу. Не спорь — дам бумагу. Крепкую и надёжную бумагу в отличие от кое-каких подделок.

— Грабёж.

— Угу, он самый. И заметь, я не спрашиваю, где ты взял пластунское обмундирование со снаряжением, сухие пайки да ещё кристаллы повышенной мощности к огнеплюйкам. Или спросить?

Матвей ткнул командира в бок, выражая молчаливое пожелание заткнуться и не спорить с пока ещё добрым контрразведчиком. От младшего воеводы красноречивый жест не ускользнул.

— А для вас, товарищ Барабаш, персональный подарок, — в руке Демидки появился сложенный вдвое листок. — Выписка из приказа по армии о восстановлении в прежнем звании и о присвоении очередного. Поздравляю, младший сотник.

— Поздравления на хлеб не намажешь.

— Как и ракию намазать нельзя. Но ведь это не умаляет остальных её достоинств, не так ли?

— Вы на что-то намекаете?

— Что значит намекаю? Открыто говорю и приглашаю. Будем считать, что я приношу извинения за сегодняшний спектакль и сопутствовавшие ему неудобства.

Младший воевода Демидко выполнил обещание только наполовину — ракия на самом деле оказалась высшего качества, да ещё в дубовом бочонке, придающем напитку особый привкус, но вот без намёков не обошлось. Толстых намёков, сдобренных славословиями и обещаниями. Будто бы без таких орлов контрразведка Северной армии в одночасье захиреет, враги обнаглеют и перестанут бояться, а фронт непременно рухнет, похоронив под собой надежды на скорую победу.

— Опять же у нас отпуска! — Феликс довольно быстро от намёков перешёл к прямым уговорам. — Вот вы, товарищ Кочик, только представьте, как приедете домой на побывку.

— Со знаками различия интенданта второго ранга? — Михась чуть было не сплюнул с досады, но вовремя сдержался. — Срамота. Тем более мне приезжать больше некуда.

Младший воевода немного помолчал, сочувствующе кивнул и продолжил:

— Знаки различия только для маскировки, как и соответствующие легенде должности, но на самом-то деле…

Внимательно слушавший Медведик не скрывал отрицательного отношения к предложению. Не для того он четыре месяца подряд забрасывал рапортами начальника разведшколы, чтобы в итоге осесть пусть и на опасной, но тыловой должности. Тем более всё равно добром не отпустили и в конце концов пришлось собственноручно заполнять предписание, копируя чужой почерк и подпись. Оно нужно, чтоб при очередной проверке рядов всплыло такое? До изучения прошлой жизни обычного пехотного старшего сотника никто не снизойдёт, а под сотрудника контрразведки служба собственной безопасности начнёт копать с вдумчивым удовольствием. Сильно не накажут — на фронт рвался, не к весёлым тёткам, но сделают кое-где соответствующую пометку, и на дальнейшей карьере можно ставить большую гранитную пирамиду. Или накрывать медным тазом.

— Извините, товарищ младший воевода. Но я отвечу отказом.

— А ваши подчинённые?

— Но у нас же не древняя Энеида с её буйной демократией, да простит меня Триада за грубое слово. В просвещённом государстве живём, и слово командира ещё никто не отменял. Или есть какие-то новые указания?

— Вы правы, товарищ Медведик! — Демидко примиряющим жестом показал на бочонок с ракией. — По последней на стремя, да и по коням?

— У нас нет коней, у нас самоход, — несколько сварливо заметил Михась, после пары кружек забывший о субординации.

— Нет, ребята, самоход я вам не дам!

Что бы там контрразведчик себе ни навыдумывал, но заставить пехотинца шлёпать пешком при наличии замечательного и сравнительно быстрого средства передвижения не сможет даже сам Владыка. А совесть не беспокоит и не мучает угрызениями — не чужое воровали, своё вернули. Да, не чужое — за те несколько дней самоход стал настолько родным…

И, как всякая родственная душа, с благодарностью принял освобождение из цепких лап контрразведки — завёлся тихо-тихо, что вообще-то технике не свойственно, и растворился в ночи, не лязгнув ни единой железякой. Вот поди же — грубая механизма, а понимание текущего момента ей свойственно.

Пользуясь темнотой, отмахали добрую сотню вёрст, благо почти сразу же вышли на ведущий в Масюковщину тракт. И только с рассветом старший сотник Медведик разрешил сделать привал. Предыдущие сутки никак не способствовали отдыху, а без сна и харчевания не обходились даже древние герои. Что герои, даже сам Владыка, по слухам, дня прожить не может без тарелки борща с мозговой косточкой, чесноком и пампушками. И это не считая прочих, не предусмотренных армейским пайком блюд.

— Профессор, вы с Михасем займитесь готовкой, а мы попробуем замаскировать наше чудовище.

Еремей огляделся по сторонам и почесал в затылке. Оба дела были из числа почти невыполнимых — два тощих куста на ближайшую версту вряд ли обеспечат топливом для костра и ветками для маскировки. Опять жрать холодную тушёнку? Не камни же поджигать? Хотя…

Откуда-то из глубины организма пошла тёплая волна, пробежала по рукам и сформировалась на кончиках пальцев красным светящимся сгустком. Баргузин покрутил головой в поисках подходящего камня.

«Молодец, весь в меня, — голос, прозвучавший из ниоткуда и слышимый только профессором, слегка насмешлив. — Я тоже в молодости сначала делал, а потом думал».