Сергей Шкенев - Красный властелин

Обер-кадет Юлиус Камерун всегда мечтал о подвигах и потому с детства не видел жизни своей без службы в драконирском полку. Покойный отец, сгоревший в небе над Тиураной в войне с солнцепоклонниками, являлся примером для подражания — уговоры матери пойти в целители успеха не имели. Кого лечить-то? Истинные аристократы сами владеют магией и болеют разве что с похмелья, а заниматься чернью, пусть и за хорошие деньги… Слава Благому Вестнику, поместье ещё в состоянии поддерживать достойное существование семьи без столь сомнительных и неблагородных источников дохода. Впрочем, есть ещё лишённые дара дворяне, да. Но им нужнее заклинание эвтаназии, чем родовитый лекарь.

Учёба давалась Юлиусу легко, и в знак признания успехов и способностей сам начальник школы конт Хельвеций подобрал дракона юному дарованию. К большому сожалению, к тому времени отмеченные Эрлихом Белоглазым тёмные смогли уничтожить столичный питомник, и о гэльских варрах оставалось только мечтать, но и доставшийся очень даже хорош. Причём хорош настолько, что завидует весь курс. Им-то приходится летать на недомерках, забракованных приёмной комиссией лорда-протектора. Раньше подобных полуросликов содержали из жалости — у благородного д'ора не поднимется рука лишить жизни даже неполноценного дракона, а сейчас они идут на пополнение таких вот полубоевых соединений.

Да, школу отправили выполнять посильную задачу, не связанную с непосредственными действиями на фронте. Для охраны и патрулирования побережья вполне подойдут недоучки, разбавленные выздоравливающими после ранений ветеранами. Простая и безопасная работа — два раза в день пролететь над морем в поисках возможных роденийских кораблей. Хотя, честно сказать, встретить их сейчас можно только в горячечном бреду упившегося до помутнения рассудка наблюдателя, приставленного от корпуса Стражей Тумана. Мучается бедолага бездельем, пьёт круглосуточно с местным бургомистром подлого происхождения и от нечего делать усложняет и усложняет полётные задания.

Впрочем, сложности не огорчают — Юлиус всегда с ответственностью подходил к выполнению любых упражнений, а прошедший слух о замене выпускных экзаменов на аттестацию по итогам боевой практики заставляет стать ещё серьёзнее. Да и самому очень хочется побыть в одиночестве — дракон совсем не мешает и не отвлекает от мыслей, а за пять лет обучения в школе боевых магов поневоле научишься ценить редкие минуты уединения.

— Надеешься встретить роденийский флот вторжения?

Насмешливый голос за спиной принадлежит Маттео Обальдистоуну, вечному сопернику в гонке за звание лучшего ученика. Другу? Да, скорее всего другу… родственников казнённых за провал наступления членов Императорского Совета давно перевели командовать глорхийским отребьем, и в школе остались исключительно проверенные и благонадёжные воспитанники.

Маттео невзначай выставляет вперёд плечо, где красуется нашивка обер-кадета. Нашёл чем хвастаться! Получил звание на три дня позже, так помалкивай и не позорься! Вслух, разумеется, Юлиус этого не сказал — не стоит портить отношения с будущим эрлом Обальдиером, к тому же приходящимся двоюродным племянником самому лорду-протектору.

— Надеяться никогда не поздно, Мэтью.

— И зря, весна только заканчивается, и сезон штормов ещё не прекратился. Никто в здравом уме к нам не сунется.

— Тёмные отвергают Благого Вестника, значит, здравым умом не обладают. Вдруг отважатся?

Обальдистоун негромко, не выходя за рамки приличий, рассмеялся:

— Тогда не буду отвлекать благородного д'ора от подготовки к подвигу. Честь имею, Юлиус!

Дракон встретил наездника радостными прыжками в стойле и сразу же выстрелил длинным горячим языком, пытаясь определить наличие в карманах чего-нибудь вкусного. Удивительно, громадное создание, а выпрашивает вкусняшки подобно комнатной собачке. Только в отличие от блохастых любимцев престарелых леди этот не лает визгливым голосом, не гадит под диванами, не оставляет шерсть на коврах, не кусает гостей за пятки и не задирает лапу на подставку с фамильной шпагой. Чудо, а не существо.

Хотя роденийцы не так уж неправы, считая драконов злобными, тупыми тварями со скверным характером и заменяющим мозги желанием пожрать. Большинство такие и есть, только ни один драконир в этом не признается даже себе. Юлиус признаться может — его Ямато оказался одним из немногих исключений, лишь подтвердивших правило. Дух, дарованный небом, — так их называли до прихода Благого Вестника. Сейчас не называют и завидуют молча.

— Принёс-принёс, не беспокойся, — обер-кадет достал из кармана пригоршню солёных сухариков. — Слопаешь сейчас или подождём, пока закрепят седло?

Дракон фыркнул, как бы намекая, что одно другому ни за что не помешает, а в жадность наездника, наверняка сделавшего запас, он никогда не поверит.

— Держи, обжора! — мелькнувший язык смёл с ладони угощение, способное насытить разве что упомянутую комнатную собачку, и Ямато вздохнул, выпустив из ноздрей тонкие струйки дыма. — Не дави на жалость, как оседлают — дам ещё. И веди себя прилично!

Совсем не лишнее предупреждение — зверь не любит чужие руки и чуть ли не ежедневно калечит кого-нибудь из служителей. Ему весело, а выговор за порчу имущества драконьих казарм приходится получать Юлиусу. Шалопай, одним словом! А что будет, когда повзрослеет и войдёт в полную силу?

— Ямато, а ну выплюнь бяку! Сухариков больше не получишь!

Тот сделал вид, будто ничего такого и не собирался делать, а голова старшего драконюха случайно попала в пасть. Она же волосатая и невкусная… как ты мог подумать плохо, хозяин?

— Быстрее заканчивайте, — прикрикнул обер-кадет. — И где, Эрлих вас раздери, мой предполётный паёк?

— Уже здесь, благородный дор.

Камерун повернулся на голос и пренебрежительно скривился. И это называется пайком? Благой Вестник, да в трёх приведённых сопляках нет и половины потребной для патрулирования силы. А если бой?

— Издеваетесь?

— Другим и того не достаётся, д'ор! — сарджент из лишённых дара дворян, но держится с достоинством. — Тем более эти осуждены за кражу овса с конюшен бургомистра, и их можно использовать полностью.

Совсем другое дело! Юлиус осмотрел обездвиженных заклинанием мальчишек — немного помладше его самого, лет по двенадцать каждому, худые, бледные… Жизненная сила с лёгкой горчинкой голода и отчаяния. Последнее придаёт особый привкус, сравнимый разве что с остротой ненависти пленных роденийцев.

Весело забурлила кровь, а пробившееся в окошко солнце больно ударило по глазам. Где же ты, благословенный Вечный Туман столицы? Успокоиться… сейчас зрачки приспособятся к яркому свету.