Дмитрий Старицкий - Ловец человеков

На кровати были выложены уже готовые брэ и камиза из тонкого шелка нежно-кремового оттенка. Мне понравилось, несмотря на то что труселя оказались по местной моде намного ниже колен. Это белье навело меня на определенные мысли.

— Филипп, — подозвал я следующего за мной в кильватере эскудеро, — прикажи хозяину приготовить для меня ванну. Когда будем мыться, встань снаружи у двери и никого не пускай туда. Понял?

— Ну, Lenka, хвались работой, — обратился я к девушке, когда оруженосец ушел. — И встань нормально, ты еще не моя придворная, чтобы часами стоять так враскоряку.

Девушка смутилась, но приказ выполнила.

— Ты ела?

— Нет еще, сир, — потупилась девушка.

М-да… придворной ей быть хочется, как из пушки. Но не получится. Максимум — прислугой при дворе. Так же, как любовница д’Артаньяна — Констанция, жена галантерейщика Буонасье, служила кастеляншей самой французской королеве, но тем не менее состояла в третьем сословии. Каковы времена, таковы и нравы. И еще она желает уехать подальше от Нанта, где все знают о ее бывшей профессии. Ей очень хочется снова стать порядочной женщиной. Желательно при этом избегнуть пребывания в доме кающихся Магдалин.

Так в царской России деревенские девушки из Эстонии зарабатывали себе на приданое проституцией в Петербурге. Как правило, на корову. Женихи об этом прекрасно знали, но телка им была важнее целки.

— Иди поешь, — отослал я ее. — А потом пригляди за приготовлением ванны. И чтобы мыло там было хорошим — хозяин обещал, и губка настоящая морская не повредит.

— А мерить белье вы не будете, сир? Вдруг ушить где понадобится? — И лукаво улыбается со смешинками в глазах.

— После купания обязательно примерю. И даже носить буду. Ступай и позови мне по дороге Филиппа.

Оставшись один, приготовил мизансцену. Накрыл швейный беспорядок на столе скатертью — все же неудобно принцу давать аудиенции в закроечном цехе. Свернул готовое белье в аккуратный сверток. Поставил посередине комнаты стул со спинкой. Накинул на него мантию, горностаевым мехом наружу. Надел на шею орденскую цепь, а на голову — корону. И сел.

Чего-то не хватает… Да, не хватает. Державы, скипетра и толпы придворных лизоблюдов. Представил все это в спальне постоялого двора, и меня пробило на хи-хи.

Явившемуся Филиппу приказал позвать Микала и мастера Уве.

Начнем, помолясь, привыкать к царской работе.

Мастер Уве был потрясен, когда Микал закончил читать допросные листы на шеффенов.

— Я с ним почти пять лет проработал бок о бок, сир. Делил с ним горе и радость, даже последнюю краюху хлеба в плохие времена. Я считал его своим близким другом. В одном доме жили. Жены наши ладили, а дети вместе играли. Он стольким приемам ремесла научился от меня и мог бы еще научиться… Я отказываюсь понимать человеческую натуру, сир. Это выше моего разумения.

У этого честного человека взгляд на мир перевернулся, а ему всего лишь назвали имя того, кто обвинил его в колдовстве.

— Что с ними будет? — напоследок спросил литейщик.

— С шеффенами?

Штриттматер кивнул головой.

— Я этого пока еще не решил, мастер Уве, — ответил я ему честно. — Но без наказания они не останутся, хотя бы потому, что они напали с целью убийства на моего человека. Скорее всего, повесим за шею высоко и коротко, и будут они так висеть, пока не умрут.

— Я бы не хотел их смерти, сир, — неожиданно заявил литейщик. — Господь велел нам прощать.

И процитировал Библию:

— «Мне отмщение и аз воздам».

— Предлагаешь мне отпустить их, чтобы они снова тебя подловили, поймали и повесили?

— Нет, сир, я не настолько святой. Но у вашего родственника, местного дюка, наверняка есть каменоломни или еще какие тяжелые работы, на которых он мог бы их использовать, не убивая до природного конца их жизни — так моя совесть будет спокойна, сир.

— Хорошо. Я учту твое пожелание при вынесении им приговора. Но тебе придется поменять фамилию, чтобы сбить с толку других добровольных палачей из Мал и на. Ты славный мастер, и я уверен, что твое имя еще прогремит.

— Как скажете, сир. — Мастер опустил голову и практически пробубнил себе под нос: — Но как же тогда мне быть с именем, которым меня крестили?

Действительно как? Уве… Ульве… Ольве… Ольвер… Оливер… Оливье… попробовал я на языке разные лингвистические вариации.

Есть!

— Ты всегда будешь знать, что тебя крестили как Уве. Что означает — лезвие. Гордое имя. Но у разных народов есть аналоги одного и того же имени, только звучат они несколько по-разному. На языке франков тебя бы звали Оливье. Мы же тебя будем звать Оливер. Оливер Крупп. Нравится?

Мастер только пожал плечами, когда я ему присвоил самую знаменитую в мое время фамилию из металлургов.

— Как прикажете, сир.

— Выше нос, Оливер. К Богу ты всегда можешь обращаться как Уве, чтобы он не забывал о тебе и любил тебя. А вот для людей ты будешь мастер Оливер Крупп из Беарна. Но так тебя теперь должны называть не только все окружающие, но и жена и дети. Это для твоей же безопасности. К новому имени не так сложно привыкнуть, — заявил я, опираясь на собственный опыт. — В конце концов, те же кастильцы дают своим сыновьям по двенадцать-пятнадцать одинаковых имен зараз, и Бог их как-то отличает друг от друга.

Литейщик поднял голову и посмотрел мне в глаза с надеждой увидеть в них какой-то сакральный смысл своей дальнейшей судьбы.

— Я понимаю, мастер, что вас изводит безделье, но мы пока еще в пути. Обещаю, очень скоро у вас будет много работы. Причем работы срочной. Подумайте над этим рисунком пока, как лучше сделать такую штуку. — И я протянул ему сложенный лист пергамента, на котором между делом накорябал, как мог, чертеж мортиры в четыре калибра с концевой цапфой и пообещал: — На корабле мы с вами все обсудим намного подробнее. Там для этого будет время, которого сейчас у меня практически нет. Идите, успокойте семью.

Как только мастер попятился к двери, меня посетила новая мысль:

— И еще…

Новоявленный Крупп остановился, вопросительно глядя на меня.

— Ваш старший сын интересуется лошадьми: я временно его поставлю личным конюхом под начало Микала.

— Но, сир, конюхов пруд пруди, а хороший подмастерье — товар штучный, — внезапно осмелел мастер.

— Я же не навсегда его забираю. Только на время путешествия. И в конях он должен разбираться не хуже, чем в плавке металла. Стрелять из мортир придется вам. А ваш сын будет при вас старшим ездовым.

— Слушаюсь, сир, — сократился мастер, и Микал вывел его из комнаты.

Да, чую — по профессиональным вопросам с мастером Круппом придется основательно бодаться в будущем, что в принципе неплохо, потому как любой прогресс возможен только на основе уже существующих технологий и с наличием обученного персонала соответствующей квалификации. Иначе никак. Производительные силы и производственные отношения, мать их ети через колено с Карлом Марксом.