Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 2)

– Маршалла хуълда – вежливо поздоровался князь, подойдя ближе.

Они уже не пацаны. Они – молодые волки. Мятежники. И он уже – не пацан. Он – курсант Гатчинского высшего воздухоплавательного училища, будущий офицер ВВС и командир стратегического бомбардировщика. Именно поэтому – происходит то, что происходит. Именно поэтому – он уже знает чем закончится их разговор, даже не начав его.

Потому что иначе быть просто не может. Иначе – кто-то из них перестанет быть самим собой. А это – хуже смерти.

Молчаливая дуэль взглядов – завершилась ничем. Зайнулла шагнул вперед, его лицо было злобным и каким-то кривым

– Как ты смеешь говорить на языке моего народа? – сказал он – ты украл мою землю и хочешь украсть еще мой язык?

Зайнулла не говорил – он огрызался, как смертельно уставший и готовый к последней схватке волк – князь Шаховской вдруг понял, как он будет с ним говорить с этим человеком, с этим смертельно озлобленным молодым горцем. Так же, как говорил бы с ним отец – спокойно, вежливо. Нет, он не сорвется – не ждите.

– Я всего лишь поздоровался с тобой, Зайнулла – спокойно сказал князь – и не услышал приветствия в ответ. Или война заставила тебя позабыть про вежливость?

– Кто ты такой? – спросил Зайнулла – где твой отец? Я хочу говорить со старшим.

– Я тот, кто не раз бил тебя, Зайнулла – но ты так ничему и не научился. Что касается моего отца – то он тяжело ранен и при смерти.

– Альхамидулиллях… – сказал кто-то

– Если ты не падешь в бою, Зайнулла – тем же ровным голосом сказал князь – знай, что я найду и убью тебя. Возьму кровь за кровь.

Чеченцы скалились, но уже не так уверенно.

– А где твой отец, Зайнулла? Где твои дед и прадед, может, кто-то из них напомнит тебе о хороших манерах?

Зайнулла оскалился как волк – но не прыгнул. Князь еще сильнее сжал рубчатое тело гранаты в кармане. Палец был в кольце, усики разогнуты. Дернул – и…

– Моего отца убили вы, русисты. Но речь не об этом. Это наша земля. И мы все равно возьмем ее, не сегодня, так завтра. В лесах и горах вокруг – скрывается тысяча моджахедов. Зачем тебе умирать, русский? Мы предлагаем тебе – иди с миром. Мы не тронем тебя.

– А моих людей?

– Не тронем и их. Ты нам не нужен. Ты пес – а нам нужен хозяин.

Князь покачал головой

– Пусть твои моджахеды придут сюда. Я хочу их увидеть.

– Это будет последнее, что ты увидишь, русский.

Князь улыбнулся – и чеченцам стало не по себе. Довольно примитивные, мало образованные – они, тем не менее, сохранили то самое животное чутье, которое позволяет молодому волку не вступать в драку за самку со старым и матерым… в животном мире сражаются только примерно равные, слабый подожмет хвост и уйдет, лишней крови не бывает. Точно так же и люди раньше… в большинстве случаев решали конфликты меж собой без лишней крови… до тех пор, пока не появились посланцы из далеких стран и ночные бомбардировщики, всегда готовые сбросить груз туда, где горят три выстроенных треугольником костра. А сейчас они увидели перед собой человека, отринувшего от себя все лишнее и готового отдать всего себя самому древнему и самому страшному искусству – искусству войны. И человека, готового даже смерть – встретить с улыбкой.

Чеченцы, сами ведущие войну уже две сотни лет знали, что такого человека можно убить – но победить его нельзя…

– Лает тот, кто не может укусить – сказал молодой князь.

– Неверная собака, ты меня пугаешь?!

Зайнулла, оскалившись как волк, выхватил пистолет – кстати, не Наган, не старый Смит-Вессон, который обычно тут бывает, настоящий Кольт-1911, откуда только берутся такие. Приставил к голове русского, который и старше то был всего на год – а вместе, им было не больше сорока. Князь медленно потянул руку из кармана – и в кармане была осколочная граната. Пальцы крепко прижимали рычаг. Кольцо болталось на большом. Чеченцы в страхе попятились, они поняли – русский стал в горах, в драках с ними таким же, как и они, и теперь он может подорвать их, прямо здесь и сейчас, подорвав заодно и себя, отказаться от своей жизни как от проигранной карты. Нет, совсем не на то они рассчитывали, когда нападали на русских. Когда на поле брани сходятся настоящие мужчины – ничего хорошего не бывает. Бывает только смерть…

– Я говорю тебе, Зайнулла – сказал молодой князь – что меня не пугает твой пистолет. Меня не пугают и твои нукеры, сколько бы их ни было. Десять, сто, тысяча… Это неважно. Приводи их сюда – и мы умрем, но перед этим убьем, сколько сможем. Вон, твои люди – лежат по всему полю. И еще будут лежать. Только подумай, Зайнулла, каков твой народ, и каков мой. Сколько у тебя есть людей ВО ВСЕМ ТВОЕМ НАРОДЕ? Полмиллиона? Миллион? А нас, русских – сто миллионов. Так какая же разница – сколько нукеров ты приведешь под стены моей крепости, и сколько из них погибнет?

Чеченцы молчали. Сказать было нечего, а гордость – не позволяла отступить.

– Если хочешь, чтобы твой народ остался в живых и жил дальше – сложи оружие и проси великодушия у моего Императора. Он великодушен и наверняка простит и тебя, и твой народ. И вы будете жить дальше. Если нет…

Зайнулла хотел спустить курок – но что-то останавливало его. Нет… не то, что у врага в руке была граната и не то, что смерть русского – означала и его немедленную смерть. Просто он все же был разумен, он даже учился в школе – и это теперь было его ахиллесовой пятой. Присутствие русских в этих горах все же не прошло даром – от русских, Зайнулла научился рассуждать. Вместо того, чтобы просто действовать, как подсказывают инстинкты и как требует голос его крови. А рассуждения – они не были сложными – приводили его к тому, что миллион человек не может победить сто миллионов, так же, как и один человек не может победить сто. У них уже сейчас – двадцать девять человек стали шахидами и еще несколько – вот-вот станут. А сколько они убьют русских – неважно: больше, чем здесь есть, все равно не убьют. И сколько бы ни убили – придут новые.

И еще – Зайнулла думал о том, что англичанин соврал. И его самолеты – так и не прилетели…

Неужели и их предков – так же предали англизы, когда они воевали с русскими? Неужели и тогда – было все тоже самое…

Как же поступить? Как же поступить правильно? Зайнулла понимал, что даже если он просто начнет объяснять свои поступки – он уже будет выглядеть слабым. Да и не поймет его русский, и сделать ничего не сможет. Потому что пес волка не поймет – точно так же, как и волк пса.

Зайнулла опустил пистолет

– Клянусь Аллахом, ты не оставил мне выбора. Я жду ответа два часа. Потом мы пойдем на штурм…

– Ответ будет тот же.

– Спроси своих людей, русский. Может быть, кто-то из них не хочет умирать за своего Белого царя, которого он никогда не видел. Таких мы выпустим. Остальных же – убьем, кто бы это ни был и сколько бы их ни было.