Александр Мазин - Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи

Германцев было раза в три меньше. Но они оказались в своей стихии. Выскакивали из дверей и сразу приканчивали ближайшего противника. Прыгали с крыши на «крышу» щитов, били в щель, проламывали «черепицу» и, оказавшись в гуще врагов, рубили и кололи, как бешеные.

Дикие вопли легионеров Серапаммона перекрыли даже бешеный рёв германцев.

Командованию Четвертого легиона сразу стало понятно: произошло нечто незапланированное. Засада?

Вырезаемым легионерам эта простая истина оказалась доступна еще раньше.

– Засада! Засада! – завопили сотни голосов.

Штурм прекратился. Тысячная масса легионеров ломанулась прочь. Из тесноты улиц – на оперативный простор.

Они уже бежали, когда буккинаторы Четвертого протрубили отступление.

Сигисбарн, наблюдавший за битвой с храмовой крыши, велел своему трубачу выдуть условный сигнал, по которому германцы тоже должны были выйти из боя. Им всё равно не победить целый легион. Да и ни к чему это. Главное: не дать победить себя. Сохранить доверенное имущество.

Не все парни услышали сигнал: ярость Вотана – жуткая штука. Башню сносит на раз. Но большая часть – услышала. А потом и остальные очнулись (рубить-то больше некого – одни трупы вокруг) и поспешно убрались с поля боя, потому что на смену покоцанным кентуриям уже двинулись свежие (командиры Четвертого воевать умели), и перспектива столкнуться со правильным строем охладила пыл получивших «римское образование» варваров.

Объективно потери Четвертого легиона были не так уж велики: сотни две-три. Но Серапаммон велел лагерь противника больше не атаковать. Легионеры его снова вошли в щели улиц (начеку, готовые к фланговым атакам), но вошли лишь для того, чтобы забрать своих раненых и убитых.

Им не препятствовали.

Следующую контратаку Сигисбарн запланировал на ночь.

Но его планы не реализовались.

Серапаммон получил свежие новости.

Гонец добирался морем. На попутном кораблике из Равенны. Гонец принес весть: Первый Германский только что покинул город и движется прямиком навстречу Четвертому легиону.

Серапаммон озаботился. Если Первый Германский только что был в Равенне, то с кем он сейчас воюет?

Для выяснения к осажденным отправили посланника.

Посланника послали к воронам. К счастью для него – в переносном смысле. Кентурион осажденных обозвал легата нехорошими словами и пообещал отрезать нос и уши.

Дилемма встала перед Серапаммоном. Если в городке – не бунтовщики, то он здорово влип. Если в городке засела всё-таки часть злокозненных германских ауксилариев (несколько доставшихся легату трупов хоть и были в традиционной римской форме, но были куда больше похожи на варваров, чем на латинян), то у Серапаммона в юридическом смысле всё в порядке, зато его легион рискует оказаться между двух огней, когда подойдут те силы, о которых толкует гонец.

Серапаммон был неопытным военачальником, зато читал историческую литературу. Он принял решение. Выковырять из норы этих он еще успеет. А сейчас следует пойти и разбить тех .

Так что к некоторому огорчению Сигисбарна, уже прикинувшего, как они ночью будут резать латинян, вражеский легион снялся с места и двинул на юг.

Однако Сигисбарн с места не тронулся. Вдруг – ловушка?

Он решил дожидаться подхода главных сил прямо здесь. Кто знает… Вдруг в Аквилее его подстерегает еще один недружелюбно настроенный легион?

А Серапаммону очень повезло. Разведка бунтовщиков по собственной глупости угодила прямо ему в руки. Разумно было бы сразу же допросить пленных, но Серапаммон притомился в пути и решил, что утро вечера мудренее. Кто же знал, что дружки пленных заявятся среди ночи и выпустят глупых птичек?

Первый Германский легион двигался по дороге. В полном боевом. Сияла броня, волновались вальтрапы, укрывающие коней, мерно покачивались длинные копья. Внушительное зрелище. Разведчики Серапаммона впечатлились. И доложили о своем впечатлении начальству.

– Сколько их? – Начальство (военный легат Серапаммон) скептически сморщило нос. – Меньше двух тысяч? А нас – больше пяти. Трибун! Готовьте легион к сражению!

Трибун-латиклавий, юный потомок великих полководцев прошлого (в девятом поколении), счастливый от оказанного доверия, немедленно взялся за дело.

Через два часа Четвертый Флавиев Счастливый, с гордо воздевшим крылья Орлом, выстроился в боевом порядке поперек дороги, широко раскинув по полями фланги-крылья, по краям которых встали конники-ауксилларии. В полной готовности преследовать врага, когда тот побежит. Именно «когда», а не «если», потому что легат позаботился о том, чтобы солдаты знали: их намного больше, чем бунтовщиков. Скоро, очень скоро Четвертый Флавиев Счастливый будет делить золото, которое бунтовщики отхватили в Риме!

– Он идиот, – сказал Коршунов. – Я бы на его месте засел в лагере и не высовывал носа, пока мы не пройдем. А потом ударил нам в спину. А этот выстроил своих, словно для парада! Да еще и в низинке!

– Что-то я не вижу орудий, – произнес Агилмунд.

– Не видишь орудий? – Коршунов на таком расстоянии видел разве что блестящие полоски-шеренги.

– Ни орудий, ни лучников, – сказал Агилмунд. – А, Скулди?

– У него их и нет, – отозвался герул. – Я вижу пару «скорпионов» на правом фланге, и все.

– Что тебя удивляет, примипил? – вмешался Черепанов. – У нас тоже нет орудий, потому что мы идем налегке. И они – тоже. Это же – Четвертый Флавиев. Они топали сюда аж от Сирмия! Это примерно как отсюда до Тарента. Я восхищен! Эти парни умеют шевелить ягодицами! И я думаю, он порядком их загонял, этот легат из курятника Августы. Вчера весь лагерь, кроме караулов, дрых без задних ног. Тихий, как кладбище.

– Кладбище? – встрепенулся Агилмунд. – Это хорошо. Скоро они все умрут.

– А зачем? – спросил Черепанов.

– Что – зачем?

– Зачем им всем умирать?

Агилмунд и Скулди поглядели на него как на ненормального. Враг должен быть уничтожен. Или превращен в двуногое имущество, что в данном случае неприменимо, поскольку продавать римских легионеров на римских же рынках – не получится. А вести их за пределы империи сложновато.

– Не вижу смысла в их уничтожении, – сказал Черепанов. – Главное – убрать их с нашей дороги. А потом пусть делают, что хотят.

– Поэтому ты был против флангового охвата? – спросил Коршунов, который при обсуждении плана будущей битвы попросту принял все, что предложил друг.

– Ну да. Пусть крысы бегут. Если мы начнем их резать, то они будут отбиваться. Кто-то из наших погибнет. А смысл?

– Но легионную казну мы всё же приберем, – заявил хозяйственный Агилмунд.