Юрий Валин - Запах снега

— Симпатичная. Мягкая. Только как же так вдруг?

— А ты как хотел? Пользуйся случаем. Такого везения больше не будет.

— Ой, помоги тебе боги!

Жарко стало, хоть рубаху выжимай. Лит скинул одежду, ломая прибрежный ледок, вошел по колено в воду. Умылся торопливо. Неужели она и вправду ждет?

Поднимался из пологой ложбины ручья, как впереди возникли две фигуры.

— Куда ходил? — негромко поинтересовался смуглый боец, держа руку на рукояти меча.

— Так… известное дело, — Лит покосился на часового с копьем наперевес. — Прошу прощения, милорд. Каша жирная была.

— У огня сиди. И до утра терпи. А то, не ровен час, спутаем с кем, — процедил мечник. — Иди с бабой грейся, раз подпустила.

Лит поспешно пошел к огню.

— Эй, еще вздумаешь у воды гадить — зубы пересчитаю, — сказал в спину смуглый. — Понял, сопляк лесной?

Лит кивнул, не оборачиваясь. Ясное дело, раз меч на боку — так и милорд величайший. Только лесной сопляк сам топор у пояса имеет. Хватит, натерпелся. Так что зубы считать или плетью охаживать будете, когда всмерть зарубите. Если получится. Хотя честно сказать, поперся углежог к ручью опрометчиво. Человек в обозе новый, как бы за шпиона не приняли. А то еще и дарком каким-нибудь вообразят.

— Чего они пристали? — озабоченно спросила Фредке.

— Приказали от костра не отходить.

— И то правда. У нас третьего дня вот так часового утащили. Всего пару шагов от костра и сделал. Только вскрикнуть успел. Даже с факелами ни следов, ни его самого не нашли.

— Меня с факелами искать не нужно, — пробормотал Лит. — Я местный. Свободный. Сам кого угодно найду.

— Ишь, храбрец, — тихо засмеялась молодая женщина, накрывая плечи парня плащом. — Ты на них не злись. У Абеля под командой дюжина охранников была. Сейчас четверо осталось. Злятся они, конечно.

— Чего им злиться?

— Да не на тебя, глупый. У нас тут один повод для расстройства — леди Мариэлла. Если взглядом забыла одарить, слово доброго не сказала — темный день. Без нее жизнь — тоска сплошная.

— Чары какие, что ли? — неуверенно прошептал Лит.

— Вот, скажешь тоже! Она когда к тебе подошла, колдовала разве? А ты теперь ей служить будешь с радостью. Светлый человек наша леди. Любят ее все. Со страстью искренней. Она ведь меня с собою в Новом Конгере забрала. А кое-кто за ней еще из-за моря пошел. С самого-то края мира.

— Надо же.

— Да не понял ты еще! Любят ее, правда. Она, хоть и человек, но с дарковой кровью. Мать у нее из паирик. Слышал про таких? Они только на юге жили, да все вымерли. Леди Мариэлла одна такая осталась. Потому одни служат ей преданно, а другие со свету сжить хотят. Много злодеев. Они и сейчас за нами идут. Оттого и тайно к королю пробираемся.

— Ты мне лишнее не болтай, — слабо воспротивился Лит.

Фредке держала за руку, шептала в самое ухо. Теплая, мягкая.

— Я тебе лишнего и не говорю, — пробормотала женщина, касаясь губами отросших волос парня. — Ты теперь наш. Разве я не видела, как ты на нее смотрел? Надейся. Ты молоденький, тебе повезет. Я же понимаю. Теперь никуда от нашей леди не денешься. Без всякого колдовства попался. Только не торопись. Пусть и мне малость перепадет. Не пожалеешь…

Лит уже лежал. Спереди пригревали угли костра, сзади обнимала Фредке. Под плащами было диво как тепло. Фредке украдкой ласкала замершего углежога. Все шептала, неразборчиво и вкрадчиво. Лит только рот безмолвно открывал, — приятно было так, что криком на весь лес кричи. Молчал из последних сил, лишь задом плотнее к женщине прижимался. Потом она заставила повернуться…

Опомнился Лит, когда собственный придушенный хрип еще в ушах звучал. Закусил складку плаща, — сердце барабаном колотилось.

— Да не бойся, — шептала Фредке. — Спят все. А не спят, так какое им дело? Ни от кого не убудет.

Лит попытался на ощупь завязать штаны.

— Не спеши, — Фредке гладила по щеке вздрагивающей рукой. — Поспишь, может, под утро еще обо мне вспомнишь.

— Слушай, у меня в первый раз, — ляпнул углежог.

— Я поняла. Ты славный парень. Сильный, горячий. Вон как меня помял.

— Извини.

— Вот глупый. Сладко ведь. Ты верно госпоже понравишься.

— Да ты что такое говоришь?!

— Я же не осуждаю. Наоборот. Ты ведь про неё думал. Это хорошо, что ты неопытный. Сразу правильному научишься.

Она шептала, трогала так умело, что Лит снова онемел. Не слушал, — волны, что от бедер блаженство гнали, из головы все до одной мысли вымыли. Снова край плаща закусил, — издыхал парень, но жаловаться и не думал. Потом Фредке чуть подвинулась, не то, предлагая, не то, заставляя нежданного ученика работой заняться. Грязная та работа была, влажная, и до того жгуче-приятная, что нестерпимо умереть хотелось.

Проснулся Лит от холода. Жаркой Фредке рядом не было. Мир едва начал светлеть. Женщины уже встали, начали возиться у костров. Над людьми кружились белые мухи. У, вот и первый снег. Лит плотнее закутался в плащ.

— Эй, кобель! За водой вали, да поживее.

Лит вздохнул и сел. Работа есть работа, кончилась жизнь, в которой сам себе хозяин.

К ручью Лит сходил раз десять. Лагерь ожил. От котлов над кострами несло чем-то сладким и вкусным. Лошадей уже запрягали. Из господского фургона на промерзшую землю спрыгнул лорд Остед, поправил пояс, перетягивающий расшитый нарядный дублет:

— Ешьте поживее. Выступаем сразу. Эй, лесовик, воды в рукомойник принеси.

Лит в очередной раз рысцой отправился к ручью. Этак до дна вычерпаешь. Ручей и так мелкий, а теперь еще и ледок пробивать приходится.

Черпал потихоньку, стараясь листвы и прочего мусора не начерпать. Для господского мытья вода. Раскричатся, если что не так. Вот оно как обернулось — прислуживаешь бегом, весь при деле. И днем, и ночью. Даже поразмыслить некогда. Странно. Нет, Фредке — женщина добрая и приятная, как ни посмотри. Но в голове у нее, как в гнезде разоренном — не поймешь, где правда, а что ветром случайно нанесло. То, что про леди Мариэллу рассказывает — сказки несусветные. Хотя фургоны, вот они, за взгорком стоят. Очень хочется на благородную леди еще раз взглянуть. Если Фредке хоть десятую часть правды сказала, то… Нет, благородная леди потому и благородная, что двусмысленностей не допускает. А тут не двусмысленности, а трехсмысленности и даже четырехсмысленности, вразуми нас боги…

Лит подхватил ведра, полез наверх. Тропинка стала скользкой, сапоги разъезжались…

Наверху закричали, тут же раздался устрашающий рев десяток глоток. Из-за склона Лит ничего не видел. Поскользнулся, с трудом удержался на ногах. Поставив ведра и, уцепившись за траву, вылез.

В лагере во всю резались. Десятка два чужих схватились с охраной и возчиками, от опушки на помощь нападавшим бежали еще фигуры. Свистели стрелы, мелькали копья и тесаки, визжали женщины. Лорд Остед, видимо раненый в первое же мгновение, успел обломить древко стрелы, засевшей в плече, и командовал, взмахивая длинным мечом. Сунувшийся с разбегу разбойник, свалился с рассеченным лицом. Ловко, — вот оно, благородное уменье.