Юрий Валин - Запах снега

Лит отпустил траву и благополучно съехал к ручью. Они ловкие, а мы еще ловчее. Только мы не благородные, посему под копья соваться, ни за пару «корон», ни даже за десяток, желания не имеем.

Лит перемахнул через ручей. Порядком замочил левую ногу, но сейчас было не до мелочей. Поработал, как говорится. Сумку жалко, орехи в ней остались и книга колдовская. Нет, деру давать нужно. Пусть орехи победители грызут. Разбойники — народ мерзкий, да и странные путники по трезвому размышлению не слишком-то Литу понравились.

Углежог мигом достиг деревьев. За взгорком орали от боли и ярости. Истошно завизжала, потом зашлась криком женщина. Лит чуть с размаху в ствол сосны не врезался. А Фредке? Она же нормальная, добрая. Пусть чуть сумасшедшая. Бросать нехорошо. Мало ли как разбойники с ней сгоряча обойдутся?

Лит завертелся на месте, держась за топор на поясе. Ох, демоны их возьми! Ну не лезть же в битву?! Углежогу надлежит своим делом заниматься. Небось, не воин и не охранник. За свою жизнь постоять — это одно, благородные деяния изображать — роскошь не по чину. Ничего разбойнички Фредке не сделают. Она там не одна симпатичная. Переживут, небось, не девицы.

Обратно за ручей Лит перескочил еще быстрее. Ох, и глупость делал. Но Герой в Книге еще в детские годы сражения за честь прекрасных дам изображал. Значит и углежогу-вонючке позволительно бескорыстно башку под меч сунуть.

Шум в лагере вроде бы потише стал. Отбились? Или наоборот? Лит выполз ближе к терновым кустам. Благородная глупость — это само собой, а держать себя в руках нужно. Полумордый никогда бы сгоряча на копья не бросился.

Битва в лагере действительно близилась к концу. Разбойники брали верх. Только до грабежа и пленных дело еще не дошло.

Лит машинально сунул в рот пару ягод терна (синий, морщинистый, — уже сладкий). Жевал и пытался сообразить, что там произошло. Дрались у самых фургонов, — шестеро разбойников окружили двоих из обоза, тыкали короткими копьями. Уцелевший охранник ловко отмахивался тесаком. Его товарищ отбивался охотничьим копьем. Больше, собственно в лагере никого не было. Только тела.

Они, что, побили всех? Смысл-то бить какой?

Лит, не веря, смотрел на валяющиеся у костров фигуры. Котел опрокинулся, почти залил огонь, — сильно воняло подгоревшим. Еще мясом жаренным пахло, — кто-то лежал ногами в костре, дымились штаны и меховая безрукавка.

Порезали всех. Может, это не разбойники, а дарки?

Лит сунул за щеку еще ягоду, вынул из петли топор и поднялся. Обогнул кусты, шагая быстро, но без спешки. Уже на ходу разглядел еще двоих бандитов. Один возился возле верховых лошадей, другой хромал у крайнего костра, злобно колол копьем в спину пытающегося отползти к лесу человека.

Ну, начнем, с помощью богов.

Разбойник обернулся к целеустремленно шагающему парню:

— Вот упырь — кишки уж растерял, а меня ножом изловчился…

Лит, глядя в давно небритую рожу бандита, кивнул:

— Ты бы ногу замотал. Истечешь.

Копейщик машинально глянул на свою ногу, на серой штанине расплывалось пятно крови, потом изумился:

— Эй, а ты кто?

Отвечать Лит не стал, — еще один длинный шаг, одновременно взлетел топор. Острие копья лишь успело начать движение в сторону парня, — и копейщик повалился. От щетинистой морды осталось чуть больше половины.

Лит осуждающе качнул головой, — убить медленно соображающего человека куда проще, чем дерево свалить.

За спиной заорали. Кто-то из сражающихся у фургонов заметил смерть товарища. Лит не оборачиваясь, подобрал копье и неловко затрусил к лесу. Притворяться не умел — глупо припадал то на одну, то на другую ногу. Хромая утка всегда заманчивее.

Снова заорали, витиевато ругаясь, — кто-то бежал вслед. Лит вроде как прибавил ходу, захромал нагляднее. Тут у бедра что-то свистнуло — стрела с пестрым оперением, оказалась торчащей в бурой траве шагах в четырех по ходу. Лучник, демон его задери! Проглядел, глупый углежог.

Лит сиганул под защиту деревьев, вокруг стояли березы вперемешку с худосочными сосенками. С треском и хрустом, как заблудившаяся перепуганная корова, побежал напролом дальше от лагеря. За спиной тоже хрустели и ругались. Значит, двое. Лит предпочел бы одного. Но двое, опять же, не трое. Управимся как-нибудь.

Изображать дурного зверя Лит прекратил шагов через сто. Скользнул в сторону, прижался к толстому стволу.

— Где он? Смотри, потеряем.

— Куда ему от нас слюздить? У него ластвы траченные.

— Смотри, сам не напорись.

За сосенками мелькнули две фигуры — одна здоровенная, в мешающем бегу плаще, другая попронырливей, в добротном жилете и хорошей, явно чужой шапке. Лит глянул на них вскользь, — добычу вспугнуть пристальным взглядом дело нехитрое. Когда проскочили мимо, двинулся следом. Деревья прикрывали, позволили догнать в несколько шагов. Хрипели разбойнички громко, видимо, порядком умаялись, лагерь вырезая.

— Да где он, ноги ему скоге загни?

— Послушать нужно… — здоровяк все-таки учуял Лита за спиной, начал оборачиваться…

Лит ударил копьем, — не слишком удачно, — зацепил лишь руку. И кто эти палки-копья только придумал?

Здоровяк ахнул, отшатнулся, толкнув товарища.

— Ах, ты…

Лит кинул в мелкого копье, — тот вертко отскочил, взмахнул короткой глефой, которую так любят охотники и проводники.

— Оскоплю, лещок сопливый!

Лит в разговоры вступать не думал — от копья отделался, пора и делом заняться. Прыгнул прямо к врагам, почти напарываясь на тесак здоровяка, но концом топорища лезвие пониже отклонил. Коротко ткнул-ударил вверх, боевая «шишка» обуха топора смяла врагу кадык. Детина мигом тесак выронил, глаза расширились, руки к горлу потянулись. Сотоварищ его не понял, взвизгнул:

— Дай я полосну!

Здоровяк продолжал торчать столбом, колени только дрогнули.

— Да отойди! — взвыл мелкий, не понимая медлительности товарища. Здоровяк начал садиться…

Литу показалось, что он прыгает прямо на острие. В последний момент успел зацепить длинное лезвие глефы «бородой» топора. Лязгнул металл. Разбойник, взвизгнув, отскочил. Наткнулся спиной на сосну, будто и не помнил, что дерево здесь растет. Острие глефы задралось…

Лит рубанул вмах, во всю силу. Удар, второй, третий… Разбойник отлетел в сторону, от разрубленной головы разлетелись кроваво-серые комья. Рухнул, широко раскинув руки…

Лит остановился. Хватит с него. Покойник. А второй что?

Здоровяк безмолвно корчился на хвое. Двумя руками сжимал смятое горло, точно сам от обиды удушиться хотел. Лит коротко тюкнул его в затылок.

Пока топор о ствол испуганной сосны вытирал, да потом хвоей обтирал, руки дрожали. Нет, углежогам иная работа богами назначена. Чистая да приятная.