Юрий Валин - Запах снега

— Красивая ты… медовая, — прохрипел Столяр. — У, тварь глазастая! Выродка дарковская. Давай еще, давай! — лапы упирались в колени девушки, силились развести их пошире. Запамятовал самец, как сам за щиколотки к ножкам стола прикручивал.

Бывали в Ведовском Тупике у Дженни и свои клиенты-заказчики. Девчушки, что к старику стеснялись ходить, да и взрослые женщины захаживали. Оказалось, что и вынужденная немота Дженни ощутимую пользу может приносить. Чаще ходили за приворотами и прочими глупостями. Ну и бабьему здоровью молодая ведунья помогала. В любовных делах, да и в телесных, магии лишь капля требовалась. За сложные проблемы Дженни не бралась, потому заработала репутацию ведуньи честной, хотя и не великого ума. Да что такое честность в Ведовском Тупике?

Жил тот уголок Тинтаджа своей жизнью. Чужие заглядывали лишь по делу. Разбои, грабежи и прочая политика стороной Тупик обходили. Плати налог, зарабатывай, и не высовывайся.

Так и жили. Наставник поднапрягся, дом возле Воинских ворот купил. Сдавал под постой, благо двор просторный и место проходное. Воспитаннице не докучал, изредка по старой памяти постель делили, — здоровье у мага уже не то стало. Дженни между тем восемнадцать исполнилось, пора было о будущем задуматься. Только не бывает у лесных ублюдков никакого будущего. Знала об этом Дженни, на замужество не рассчитывала. Не трогают, и хорошо. Нравы в столице свободные, спасибо королю.

Собой Дженни была недурна. Стройная, с хорошей фигурой, карими, отливающими зеленью глазами. И волосы хороши — густые, иссиня-черные. Тут чуть-чуть магия помогла. Знала ведунья к кому по знакомству обратиться, серебра в меру взяли. Будь проклят тот день, когда красивой возомнилось быть…

Столяр сполз, отдуваясь, сел на краю стола. Еще не все, — жадно водил широкой ладонью по влажному истерзанному телу. Глотнул пива, — Дженни знала, что мучитель в пойло настой сории добавляет, оттого и не падает отросток вонючий.

— Кто ж тебя, такую тварь гладкую, зачал? — пробормотал мужчина, утирая пот. — Кто нам на искушение вас, скоге проклятых, подсовывает? Молчишь, ведьма? Что ж мне с тобой еще учудить? Ну-ка, скажи?

Сказать Дженни ничего не могла. Да и нужды не было. Клясться, что не скоге — глупо. А что в конце сделают — понятно. Случайную попутчицу давно уже за дом к ручью сволокли. Повезло ей, тощенькая — пропустили по разу да и удавили. Скоро черед Дженни придет. Через два дня смена у «крестовых». То-то Столяр насытиться спешит.

Несчастлив был тот день, когда Дженни решила родной хутор проведать. Уже год усадьба пустой стояла, не пережил дед с новой работницей долгую зиму. Соседи считали — горные волки за частокол пробились. Да кто ж его знает, на хутор только весной глянуть решились. Двинулась Дженни с обозом, — без погребенья единственных родственников нехорошо оставлять. Только оказалось, что у самой Фурки новая застава стоит, да по новым законам судит. Глупо жизнь кончилась, — просто стащили с повозки да увели. Никто за двух случайных попутчиц не вступился, а сама Дженни на людях отбиваться магией не решилась.

Никем родилась, никем и сдохнешь…

— Давай-ка в пасть, — нашептывал Столяр, поглаживал по волосам. — Сладко мне тебя, гнилозубую, иметь. Ох, сладко, — сжал волосы, на кулак намотал. Волнистая густота была грязной, загаженной, но все равно упырю нравилось. Склонился, принюхиваясь, — Дженни смотрела из-под ресниц. — Согласна, а? В ротик? Тебе ж только дай. Обольстительницы вы, скоге. Искусительницы проклятые. Давай удила вставлю. Потом водички хлебнешь.

Дженни знала, что не обманет. Вольет после забавы ковшик, чтобы не сдохла раньше времени. Это попутчицу удавили милосердно, а скоге сесть на кол предстоит.

Столяр побряцал, забавляясь, «удилами». Выточил сам, искусник, из куска томленого дуба, да еще костяшками снабдил. Не разгрызть игрушку. Первые дни Дженни рот не поганили, зубов опасались. Потом придумал, мастер. Захлебывалась, задыхалась пленница мужской мерзостью. Все «крестовые» попробовали, похохотали, а этот никак не наиграется.

— Нравится, а? — постукивал-ласкал темными деревяшками, — по лицу, по веревкам кляпа. Льнул как к любовнице, грудью наваливался, лапы по полумертвому телу скользили. — Ты глянь, скоге, глянь. Ты такое любишь, я знаю. За все расплатишься, отродье лесное…

Дженни не смотрела. И так знала, и игрушку, и то, что ума лишился адепт Светлого. Теперь уж никакими снадобьями и ворожбой его не отрезвишь. Скоро дружки опомнятся, сами безумца прирежут. Только не увидеть этого.

Умереть бы прямо сейчас.

— Тварь, тварь, — шепчет сладострастник, трется, в шею лижет. Вздрагивает нетерпеливо большое тело. Дженни тоже вздрогнула, — тяжелый крест-решетка по руке, к крышке стола привязанной, стукнул, прямо по раздробленным пальцам. Боль.

— А, не терпится тебе?! — навалился сильнее. — Сейчас…

Левую ладонь терзала тупая боль. Сильно зацепил знак нового бога, — дернул как крюком, — даром что разбитая ладонь сплошь бечевкой опутана.

Упырь-человек возился, готовя «удила». Помнил — рот пленнице свободным ни на миг нельзя оставлять. Дженни следила, кося глазами.

— Не хочешь? Упрямая, — Столяр захихикал. Сумасшедший великовозрастный мальчишка-шалун с торчащим из развязанных штанов членом.

Дженни умоляюще замычала, попыталась двинуть головой, — что-то получилось. Он нагнулся:

— Ерзаешь? Хорошо живучей скоге быть? Нравится под мужчинами валяться?

Дженни пыталась заплакать, — нравятся упырю-человеку слезы. Еще бы мгновение выиграть.

Ведь мелькнула надежда. Показалось, ослабла бечева на левой руке. Может такое быть? За четыре дня от былой ведуньи одни кости остались, да грязное мочало на голове. Воители с дарками ей пальцы дробили тщательно, да и когда кисти стягивали, бечевы не жалели. Но тонкая она, бечева, тонкая! Шевелились пальцы бескостные, ослабляли потихоньку путы.

Учуял волненье, нагнулся еще ниже, жадно в лицо вгляделся:

— Подыхать никак собралась? Обожди, обожди!

Взгромоздился верхом, придерживая одной рукой кляп, другой приготовил «удила»:

— Ну-ка…

Дженни, не надеясь, скрестила то, что раньше пальцами было.

«Слабость тебе»!

Кляп изо рта пленницы Столяр уже потянул, да неловко. Отяжелевшая рука выронила «удила».

Еще не поняв, потянулся за игрушкой:

— Вот, демон тебя возьми…

Дженни вытолкнула распухшим языком кляп, изо всех сил сложила пальцы в знак:

— Спи!

Видно, ничего в теле не осталось, кроме родной Силы Леса, что четыре дня в заточении мучилась, выхода найти не могла. Сильна в этот миг Дженни стала.

Закрылись изумленные глаза Столяра, повалился на пленницу, словно в очередной раз облизать хотел.