Иван Алексеев - Осада

– Вы убиты, пан! – ее голос звучал обыденно, без какого-либо злорадства.

Пани Анна отвела саблю, воткнула ее в землю, отошла в сторону, чтобы поднять свою шпагу и портупею с ножнами. Ротмистр продолжал лежать неподвижно, словно он и в самом деле был убит. Такого беспросветного отчаяния он не испытывал ни разу в жизни. Его глаза застилала темная пелена, сердце сжимал ледяной обруч, в ушах все нарастал невыносимо пронзительный звон.

Внезапно сквозь эту пелену и всепоглощающий звон он почувствовал, как его трясут за плечо. Голковский открыл глаза. Пани Анна присела рядом с ним на траву, положила свою руку на его, смотрела сверху спокойным, даже ласковым взглядом, безо всякой насмешки или торжества.

– Пан Анджей, я передумала, – без предисловия начала она. – Вам необязательно всю оставшуюся жизнь избегать моего общества. Чтобы вернуть мою благосклонность вам достаточно лишь совершить еще один подвиг, причем отнюдь не турнирный, а самый что ни на есть боевой.

Голковский, не веря своим ушам, приподнялся на локтях и изумленно воззрился на пани Анну. Он уже даже и не пытался понять мотивы ее поступков, а просто молча внимал ей.

– Вам следует взять в плен и привести лично ко мне на допрос хотя бы одного бойца из числа поморских дружинников, обороняющих Псков, – продолжала пани Анна. – Вы знаете тех, о ком идет речь?

Голковский растеряно кивнул. Во время своего гарцевания перед стенами осажденного города он видел в рядах противостоящих им русских кавалеристов нескольких всадников в странном зеленом обмундировании. Знающие люди, кажется, из рейтар полковника фон Фаренсберга, упомянули вскользь, что это дружинники из русских поморских земель, о которых ходят противоречивые и странные слухи. Дескать, эти поморы совершенно дикие и не боящиеся боли и смерти, и потому с ними лучше не связываться.

– Вот и хорошо! После того, как вы плените и доставите мне поморского дружинника, я сниму с вас обязательство избегать моего общества. Да, я хочу особо отметить, что рядовой дружинник мне не нужен. Мне нужен десятник. Именно десятник поморских дружинников. Он у них в Пскове один. Вы легко сможете опознать его по двум синим полоскам, нашитым на берете.

– Но… Но почему именно я? – вновь обретя наконец дар речи, растерянно пробормотал ротмистр. – Вы только что ошеломляюще доказали, что вы, легендарные вервольфы, несравненно более и искусны в боевом мастерстве чем мы, простые воины. Почему вы не прикажете своим бойцам пленить помора?

– Вы задали очень важный и очень серьезный вопрос, пан Анджей. И я отвечу вам со всей серьезностью. Ваше поражение в поединке объясняется отнюдь не тем, что я лучше вас владею шпагой. По сравнению с вами – истинным мастером клинка – я просто неуч и неумеха. Когда мы выходили на поединок, и вам, и мне сие неравенство сил было заведомо известно. Но вы отнеслись ко мне с пренебрежением. А я, зная, что вы сильнее, обратила эту вашу силу против вас. В этом и состоит высшее искусство боя: побеждать заведомо более сильного противника, обращая его силу против него самого. Поморские дружинники хорошо знают моих бойцов-вервольфов и в любой ситуации будут биться против них, как против равных. Подобный бой является наиболее тяжелым и кровавым, и исход его непредсказуем… А вас они тоже знают и потому не боятся. Вы, конечно же, теперь, после нашего поединка, не воспринимаете мои слова, как обиду, а в точности понимаете, что именно я имею в виду. Я предлагаю вам сыграть с ними в ту же игру, в которую я только что сыграла против вас. Если поморы также недооценят вас, как вы только что недооценили меня, то вы победите!

Ротмистр некоторое время угрюмо молчал, обдумывая услышанное. Затем он глубоко вздохнул, словно пробуждаясь от ночного кошмара, и произнес почти с прежней бодростью:

– Дорогая пани Анна! Я, беря пример с вас, впредь не буду сотрясать воздух лишними словами. Однако хочу сказать вам спасибо за урок! Возможно, он когда-нибудь спасет мне жизнь.

Он поднялся на ноги, поправил амуницию, и произнес твердо:

– Я пленю помора!

Покидая поляну, ни пани Анна, ни уж тем более пан Анджей не осматривали окрестные кусты на предмет постороннего присутствия. Начальница вервольфов, конечно же, профессиональным чутьем постоянно контролировала окружающую обстановку. Но притаившийся на опушке человек тоже был профессионалом, и заметить его без целенаправленных усилий было практически невозможно. Он следил за странной парочкой почти от самого лагеря. Когда ротмистр со своей спутницей спешились на укромной полянке, этот человек быстро отошел далеко в лес, догадавшись, что начальница вервольфов примется зачищать периметр. Затем он бесшумно прокрался на самую опушку и стал внимательным свидетелем всех последовавших занимательных событий и разговоров.

Когда всадники покинули поляну и медленно двинулись по узкой звериной тропе в обратный путь, таинственный соглядатай некоторое время продолжал лежать в своем укрытии. Затем он вскочил на ноги и легко побежал напрямки через лес, причем намного быстрее плетущихся шагом верховых. В условленном месте на краю леса, перед обширным полем, тянущимся до самого осадного лагеря, его поджидал слуга с двумя лошадьми.

– Удачной ли была ваша охота, господин маркиз? – почтительно осведомился слуга.

– Как обычно, – слегка пожал плечами фон Гауфт и, вскочив в седло, неспешной рысью направился в лагерь, обдумывая только что полученную информацию.

«Зачем же нашей загадочной пани Анне понадобилось так унижать гордого гусара и наносить смертельный удар по его самолюбию? Чтобы взять на крючок и завербовать под угрозой разглашения произошедшего? А зачем же, в таком случае, она поручила ему взять в плен поморского дружинника, да еще и десятника, то есть, по сути дела, послала ротмистра на верную смерть? Или же он действительно так надоел прекрасной пани, что она, не веря обещанию оставить ее в покое, захотела избавиться от назойливого ухажера наверняка? Причем решила сделать это руками неприятеля, чтобы не вызвать лишних разговоров и подозрений. А что если… – Маркиз даже осадил коня, пораженный внезапно пришедшей в голову догадкой. – А что, если она, почувствовав за собой слежку, и опасаясь выходить на связь через тайники, хочет встретиться со связником? Потому она и требует от ротмистра взять в плен ни абы кого, а конкретного бойца, то есть разведчика, с которым все заранее было обговорено. Помор-разведчик притворно сдается в плен, встречается с пани, а потом… Ну и что потом? Нет, слишком сложная комбинация! Хотя, я уже знаю, что имею дело с весьма достойным противником… Ладно, примем все эти рассуждения за рабочие гипотезы, а пока будем собирать информацию, не спуская глаз с прекрасной дамы. Интересно, что это именно она сообщила о множестве дымов на псковской улице, идущей вдоль участка стены, намеченного нами для штурма. И на этом же участке постоянно слышен стук топоров… Стук топоров, множество дымов – складно да напевно. Выгонят из контрразведки – пойду в менестрели. А может быть – в гусляры?».