Владимир Свержин - Лицо отмщения

— И как думаешь?

— Полагаю, возможности у него для этого есть.

— Обалденная ситуевина, — скривился менестрель. — Ни дать ни взять хозяин сада застал нас, когда мы обносили его яблони, и пообещал, шо ежли мы еще сунемся, то снимет нам штаны и набьет рожу. Маманя дорогая! Шо в этом свете деется?

— Понятно, что делается , — вмешался дежуривший близ Никотеи Вальдар Камдил. — Налицо уже четко доказанное сосуществование как минимум трех самостоятельных цивилизаций, находящихся между собой в тесном контакте. Более того, борьба двух цивилизаций между собой за доминирование над третьей.

— Заметь, дорогой племянник, в нашем мире, судя по всему практически объему мифической информации, налицо та же ситуация.

— Я заметил, — отозвался Камдил. — И можно не сомневаться, что Институт тоже мимо такого факта не пройдет. Готов поставить месячное жалованье против дырявой шляпы, что, невзирая на предостережения премудрого Андая, работа наблюдателей, а вероятнее всего и оперативников, здесь будет продолжена или даже расширена.

— Полагаю, что ты прав, мой дорогой племянник, — с грустью согласился Джордж Баренс. — Но это означает практически неизбежное начало войны.

— Увы, да. Но Институт должен отдавать себе отчет, что подобное вмешательство уж точно перекроит историю этого мира самым непредсказуемым образом.

— Да уж, дилемма. И без наблюдения такой сопредел оставлять опасно, и соваться в него — тоже хорошего мало.

— Добавьте к этому, что мы представления не имеем о реальных способностях и возможностях как потомков Ангуса, так и потомков Ангела.

— Эт да, — вмешался в разговор соратников Лис, — шутка юмора с исчезновением княжьей дружины в одном озере и появлением в другом — это неслабый выход из-за печки, я вам скажу. Хотел бы я на эту тему с Федюней нашим тщательно перетереть. Он, зуб даю, знает куда больше, чем нам рассказывал. И шо его дернуло там остаться?

— Да уж, — подтвердил Вальдар Камдил, — не вовремя это он. Но похоже, его туда неведомая покуда нам сила тянула. Предопределение, что ли… — Он на миг замолчал. — А я вот что хотел сказать. Судя по легендам, посредине этого озера тоже стоял город, некогда ушедший под воду. Правил этим городом король Тегид Фоэль, именовавшийся весьма образно и емко — Островной Дракон. А жена его, между прочим, бабушка знаменитого Мерлина. И вот в одну прекрасную ночь этот самый город точно так же, как и Китеж, ушел под воду и продолжил свое активное существование в таком вот положении.

— Зачудительная история , — отозвался Лис.

— Можно еще вспомнить, что несколько позже здесь должно произойти сражение между местным принцем Гриффитом Гвинедским и королем Эдвардом I Плантагенетом, — начал Баренс.

— Какое сражение? — переспросил Сергей.

— Между валлийцами и англичанами, после которого титул принца Уэльского навсегда будет принадлежать наследникам английского престола.

— Ну, в этом мире, как говорится, возможны варианты , — усмехнулся Лис. — И ежели Мстислав вернет себе мамашины огороды, то Плантагенетов здесь, вероятно, уже не будет. Звыняйте, люди добрые, ежели и появится какой-нибудь Ростислав Львиное Сердце, то генет у него будет явно не тот.

— Я уже думал об этом, — хмуро отозвался лорд Джордж, — и полагаю, институтским разработчикам данный вариант очень не понравится …

Мстислав был хмур и молчалив. Произошедшее ночью оглушило его, точно кто-то с размаху увесистым кистенем навернул по шелому. Все это не вписывалось в привычную картину мира, созданную годами личного опыта и усилиями отца Амвросия. Полулюди-полузмеи, обитающие в озерных водах, и уж не без колдовства случившийся перенос от предела отчей земли к пределу земли матерной — все это было нереально, невозможно. Но это было. И потому князь ехал впереди войска с тяжелой думой на челе и мрачным огнем в очах.

Единственным, быть может, приятным открытием для него было известие о том, что толмач, приданный ему по завету отца Амвросия, ориентируется в этих диких пустынных местах с той легкостью, с какой он сам находил дорогу в опочивальне.

И все же ситуация оставалась непонятной, а услышанное ночью от хвостатых тварей — невероятным, хотя усомниться в их речах повода не находилось. Пуще же всего заботила Мстислава судьба отца, ибо хоть и заверил змей людоголовый, что Владимир вовек в хоромах подводных обитать будет, но вид прочих жителей подводного града Китежа уж больно удручал его. Диким и нелепым представлялся ему облик Великого князя в этаком несуразном виде. А мальчонка, ишь, из фряжской свиты, а сам по доброй воле остаться пожелал. Чудны дела твои, Господи!

Видя мрачный лик князя, прочие дружинники, не менее оного недоумевавшие, что за диво дивное с ними приключилось, не решались все же вопрошать государя своего.

На первом же привале, когда все прочие собрались у костров, князь Мстислав, не поднимая очей от земли, побрел в раздумьях, сам не ведая куда. Да так, погруженный в мысли, и наткнулся на походную батюшкину молельню, запряженную двенадцатью битюгами. Недоумевая, к чему теперь сие диковинное строение, поднялся он на резное крыльцо, немедля слугами к часовенке приставленное, и отворил дверь в темное, без окон, без единой свечки или лампады помещение.

— Входи! — раздалось из темноты негромкое, но требовательное слово, сказанное так, что ноги будто сами внесли князя внутрь молельни. — И дверь прикрой, да поплотнее.

Мстислав в недоумении повиновался. И тут же во тьме зажглись завораживающие желтым пламенем два глаза, вроде бы и человечьих, но почти круглых и с туманной поволокой.

— Вот и свиделись вновь, княже.

— Правду сказать, я не чаял, — оглядываясь и стараясь узреть еще хоть что-нибудь в непроглядной тьме, сознался Мстислав.

— Отчего же? Коли взялся я вам в подмогу быть, то что мне за резон на полпути дело бросать?

— Так ведь и помогать мне резон не велик.

— Ой ли?

Мономашичу показалось, что его собеседник усмехнулся.

— А кому ж помогать, как не тебе? Ты житие-бытие наше воочию зрил, а когда здесь на великий стол в граде Лондоне сядешь, то слову твоему велика цена будет.

— Так что ж тебе, змей-искуситель, от рода нашего потребно, что ты так о нас печешься?

— Немногого желаю. Или же многого — то не мне решать. Хочу я, — произнес тихий, но властный голос, — вражду меж родом людским и моим племенем навек закончить. О том, кто мы на самом деле есть, вам известно, и впредь еще многое узнаете. И то, что вражде меж нами смысла нет, сам, поди, видал.

В молельне повисла тишина, гнетущая и не прерываемая даже малейшим шорохом.