Владимир Свержин - Лицо отмщения

— Но… мой государь…

— Я не желаю слушать твои «но», мерзкая крыса! Ступай быстрее! У меня нет времени ждать.

— Но я же не знаю ни слова по-рутенски!

— Ежели они пришли сюда, наверняка у них с собой есть толмачи! Давай пошевеливайся, чертов негодяй! И будь так убедителен, как не был никогда.

— Я повинуюсь, мой государь, — вздохнул королевский секретарь, мысленно содрогаясь от грядущей встречи. Он было уже занял место в седле, но тут к мрачному, точно грозовое небо, Боклерку вновь подбежал давешний оруженосец.

— Мой лорд! Там гонец.

— Какой еще гонец?

— Рутенский. Какой-то монах.

— Снова эти чернильные души. Веди его сюда!

Приказ короля был исполнен незамедлительно, и через несколько минут осанистый монах-василианин стоял перед королем Британии с видом, полным смирения и достоинства.

— Что тебя послали сказать? — не утруждаясь приветствием, хмуро поинтересовался Генрих Боклерк.

— Князь Мстислав, повелитель русов, пришедший сюда для того, чтобы вернуть принадлежащие ему по праву завещанные матерью, королевишной Гитой…

— К черту королевишну! К черту право, к черту князя! Я знаю, что он пришел сюда драться, и мне нет дела до всего прочего, — перебил его король. — Передай своему господину, что я с радостью скрещу с ним мечи, но сейчас мне не до него. Я должен освободить свою дочь и покарать изменника.

— Мой государь велел передать вам, — столь же бесцеремонно и твердо перебивая короля, продолжал монах, — что принц Стефан Блуаский убит сегодня ночью, ваша же дочь находится у нас.

— Вы пленили ее, — бледнея еще более, с усилием подавляя невесть откуда взявшуюся дурноту, проговорил Генрих Боклерк.

— Принцесса Матильда сейчас больна. Мы освободили ее и готовы передать вам в любой момент, но, как утверждает лекарь, жизнь ее держится сейчас на волоске, и неведомо, выдержит ли ваша дочь дорожную тряску. — Монах умолк, вероятно, желая поглядеть, какую реакцию вызывают его слова.

— Ну, говори же, говори, несчастный, что ж ты замолчал? — прохрипел Боклерк.

— Мой князь велел передать вам, что он приглашает вас быть его гостем, дабы свидеться с дочерью. На время вашего пребывания он обещает полную неприкосновенность вам и всем вашим людям.

— А даже если бы не обещал, — оскалился король. — Фитц-Алан! Что ты стал, точно гоблины уже заколдовали тебя? Давай шевелись! Мы едем.

Они стояли в шатре у самого полога, и низкорослый длиннорукий лекарь, глядя то на лежащих перед ним женщин, то на хлопочущих служанок, то на монаха-толмача, то на прибывших гостей, скороговоркой орал во всю глотку какие-то неведомые слова на непонятном языке.

— Ну что, что вы здесь собрались? Разве это цирк? Я вам что тут, дрессированная обезьяна? Проваливайте отсюда немедленно! Эй вы, курицы! Где кипяченое вино? Я уже час прошу вас вскипятить вино!

— Это что еще за шут? — глядя на беснующегося наследника Эскулапа, угрюмо спросил Генрих Боклерк.

— Ну-ка, проваливайте! — между тем орал медик. — Им нужно как можно больше воздуха. Откиньте полог. И пошли вон!

— Это доктор Андреа, по прозвищу Сальваторе, — не замедлил с ответом на вопрос короля Джордж Баренс. — Он просит вас удалиться, ибо больным нужен воздух.

— Если ему нужен воздух, пусть берет весь воздух моего королевства, лишь бы дочь стала на ноги.

— Да, я доктор Андреа Сальваторе, — невпопад выпалил, брызгая слюной, ученый муж, — между прочим, личный медик короля Роже Сицилийского! Эй вы, снулые рыбины! Несите вино скорее сюда! И где пустырник? Я велел вам его истолочь. Где пустырник, я спрашиваю вас? А вы? Вы дали им древесный уголь? Я с кем разговариваю? В наших краях и статуи более понятливы, чем вы! — Он вновь махал руками, топал ногами, время от времени вцеплялся в свою и без того поредевшую шевелюру и горланил так, будто никаких других способов разговора попросту не ведал. — Быстрее, быстрее! И тихо все! Пусть будет тихо!

При очередном упоминании средиземноморской державы Боклерк, что-то явно вспоминая, метнул на Фитц-Алана гневный взгляд. Тот лишь молча развел руками.

— Ладно, — пробормотал король, — как бы там ни было, а лекарь здесь оказался очень кстати.

— Княже, — раздалось вдруг поблизости. — От воеводы Бьорна гонец прибыл.

— Да что ж за день сегодня такой? — пробормотал Генрих.

— Она сейчас без сознания, — негромко проговорил Джордж Баренс, — но лекарь говорит, что жизнь ее уже вне опасности.

— Слава Господу! — прошептал Генрих Боклерк и повернулся к Мстиславу. — Я желал бы поговорить с тобой.

— Да, конечно.

— Но… толмач.

— С вашего позволения, — вмешался Баренс, — мессир Вальтарэ может помогать лекарю, он ведь отчасти тоже сицилиец.

— Да, распорядитесь призвать мессира Камделя, — скомандовал Мстислав.

— Он ждет, мой князь.

Мстислав удовлетворенно кивнул и обратил взгляд на серого от усталости гостя.

— Как мне сказали, ты сын Гиты, дочери Гарольда Годвинсона.

— Да, это так.

— И пришел отвоевывать свою родовую землю.

— И это правда.

— Забавно. Вот уж откуда не ждал беды, — вздохнул сын Вильгельма Завоевателя. — Ну что ж, принц, — кладя тяжелую руку на плечо Мстислава, заговорил Боклерк, — извини, я не произнесу твоего имени.

— Мать называла меня Гарольдом.

— Хорошее имя, — усмехнулся король. — Послушай, Гарольд, и вы послушайте. — Генрих Боклерк оглянулся на дворян свиты, в молчании ожидающих у шатра своего повелителя. — Если Матильда встанет на ноги, а я не устаю молить Бога, чтоб она встала на ноги, я был бы рад, чтобы ты стал ей мужем.

— Мужем?

— Да. Насколько я помню, мне говорили, что ты — вдовец.

— Это правда. Но пожелает ли она?

— Пожелает, — усмехнулся король. — Такова моя воля.

— А ее?

— Господи! Ты дослушаешь меня или нет? — рявкнул король. — Так вот, — пристально глядя на удивленно замолкшего князя, продолжил Боклерк. — Я хочу, чтобы ты стал ей мужем, мне — наследником. Я желаю покинуть трон. Сказать по правде, мне противно его занимать.

— Это великий дар, — ошеломленный услышанным, проговорил Мстислав.

— Если ты имеешь в виду мою дочь, то, несомненно, даже больше, нежели ты можешь представить себе. Ежели королевство, то, поверь мне, своему будущему родственнику и, как мне представляется нынче, любящему родственнику, это никудышный дар. Впрочем, скоро ты сам в этом убедишься. А сейчас я направляюсь к своему войску, пусть и там порадуются. — Он повернулся, призывая оруженосца, держащего в поводу коней.

— Быть может, отобедаете сперва?

— Не нынче, — отмахнулся король.

— Мой лорд. — Фитц-Алан склонился перед государем, вдруг как-то сразу постаревшим и осунувшимся. — Как я могу понять, вы желаете посвятить остаток жизни Господу нашему?