Владимир Свержин - Лицо отмщения

— Где императрица?

— Если вы имеете в виду Матильду, дочь покойного короля Генриха Боклерка, то, насколько мне ведомо, она не так давно обручилась с князем рутенов с непроизносимым именем. Сей князь взошел на английский престол, и отныне его величают Гарольдом III. В связи с этим она перестала быть императрицей.

То же прекрасное видение, что с таким нетерпением ждет вас по ту сторону двери, — племянница василевса Иоанна Комнина. И можете мне поверить, нигде не найти вам девицы более достойной известного вам титула. А посему я, как верный слуга, исключительно заботясь о благе господина, привез вам не бывшую государыню, но императрицу будущую.

Конрад Швабский поглядел на ухмыляющуюся физиономию «преданного слуги», затем вызвал в памяти ангельский лик племянницы императора ромеев.

— Ступай.

— Но… мой господин, я поизносился и поиздержался в пути, свершая немыслимые подвиги в вашу честь.

— Ступай! — с нажимом повторил герцог.

— Нет, конечно, я, как рыцарь, готов с терпением и гордостью сносить все удары судьбы. Но, быть может, вы скажете, что отвечать тем злоязыким негодяям, которые, увидев меня, осмелятся называть моего доброго господина скрягой, а то и попросту нищим, которому, ясное дело, недоступна добродетель щедрости…

— Ступай, Гринрой, я не желаю тебя видеть! — уже борясь с приступом хохота, закричал Конрад Швабский. — И придешь утром. За наградой.

— Вы, как всегда, правы, мой государь! Хорошая баня и обед сейчас мне никак не помешают!

Бернар извивался и корчился в судорогах, потрясая окровавленным мечом.

— Это дьявол! Это сам дьявол! Рубите его! Я велю вам, рубите его! Ибо мечи ваши — молнии Господни!

— Где мы? — прошептал один из рыцарей, оглядываясь.

— Где? — Гуго де Пайен перехватил запястье бьющегося, точно в лихорадке, родича и мягко выдернул меч из пятерни. — Я не ведаю, каким образом мы здесь очутились, но сама местность мне хорошо знакома.

— Вот даже как?

— Да. В полулье отсюда расположен Клерво. А вон туда, — Гуго махнул рукой на север, — два часа пути до Пайена. На этой пустоши мы в детстве охотились на зайцев.

— Но как мы очутились здесь?

— Я же сказал, не знаю, — отрезал де Пайен.

— И что делать с этим? — один из рыцарей поднял с земли серебряное блюдо, на котором лежала окровавленная бездыханная голова. — И преосвященный Бернар…

— Слушайте меня, — прервал речи соратников магистр. — Сегодня вы поклянетесь никому и никогда не говорить о том, что произошло. Забудьте вообще, что были в Британии. Голову я спрячу! В Пайене есть где надежно скрыть подобную вещь. Аббата мы отвезем в Клерво и скажем, что по пути он заболел. Будем уповать на небеса и верить, что прежняя ясность ума вернется к нему.

— А ежели пойдут слухи? Там ведь было столько народу…

— Твердите одно: в Святой земле мы обрели величайшее достояние христианского мира — истинную нетленную главу Крестителя Иоанна, и она поведала нам многие тайны. Место же сохранения оной главы есть величайший секрет ордена. Клянусь! — проговорил, давая пример, сам Гуго де Пайен, кладя руку на рукоять меча с упрятанными в ней святыми мощами.

— Клянусь!

— Клянусь!

— Клянусь!..

Дож недоуменно открыл глаза. Рассветные лучи только-только пробивались в окна, давая понять, что лишь монахам для заутренней пристало вставать в такую рань. Однако же слуга не сильно, но упорно трясший его плечо, был неотвязчив, точно полуночный комар.

— Ну что еще такое? — проговорил недовольно правитель Венеции.

— К вам дон Анджело Майорано.

— В такую-то рань? — Дож протер глаза. — Он что, жив?

— Более чем жив, — со вздохом отвечал слуга. — С первыми лучами солнца «Святой ангел» пришвартовался в бухте Риальто, и дон Анджело поспешил нанести вам визит.

— Какой еще визит? Пусть убирается и приходит в час приема.

— Мой повелитель, его люди обезоружили стражников у ворот и в коридорах дворца, и сейчас он держит острие кинжала у горла вашего мажордома.

Дверь спальни распахнулась, в нее спиной, пятясь, вкатился испуганный толстяк-мажордом, а вслед за ним — человек чуть выше среднего роста, с лицом довольно приятным, когда б не чувствовалась в нем не особо скрываемая опасность для всякого двуногого существа.

— Я слышу, вы уже проснулись, блистательный дож.

— Это не повод врываться ко мне! — возмутился тот.

— Согласен. Но я очень спешу. Я прибыл за своим вознаграждением.

— Каким еще вознаграждением?

— Которое было обещано мне за то, что русы не вступят в союз с василевсом Иоанном.

— Но… — Дож нахмурился. — Мне ведомо, что вас не было в Британии. И потому…

— И потому я прибыл сюда несколько ранее пристойного часа, чтобы не дать возможности блистательной Венеции обмануть своего верного и преданного слугу. Русы не стали союзниками ромеев. Это — главное. Все остальное — чепуха. А потому — платите деньги. И дабы не обременять вас своим присутствием, сразу по получении золота я выйду в море.

Великий доместик, логофет дрома — высшие должности византийской империи. Соответствуют положению главного министра. — Здесь и далее примеч. автора.

Варанги — варяги, наемная византийская гвардия, комплектовавшаяся из выходцев с севера.

Топотирит палатинов — начальник дворцовой стражи.

Монахи-василиане — последователи духовного направления православной церкви, основанного святым Василием. Вели уединенную, почти отшельническую жизнь.

Арианство — еретическое учение в христианстве, почитавшее Бога Отца превыше Бога Сына.

Протиктор — младший офицерский чин в византийской армии.

Симония — продажа церковных должностей.

Букеларий — телохранитель.

Архонт — правитель.

Ксенохийон — странноприимный дом.

Понт Эвксинский — Черное море.

Солярный — солнечный.

Фелука — двухмачтовое парусно-гребное судно, широко применявшееся турецкими пиратами.

Сифонофор — дословно «несущий огонь», агрегат для метания греческого огня, своеобразный огнемет.

Божьи ангелы со мной! ( итал. )

Мултазим Иблис — «мытарь дьявола» ( тур. ).