Владимир Свержин - Внутренняя линия

— Не сейчас!

Дзержинский уселся за рабочий стол и указал Орлову на место перед собой:

— Уже не чаял свидеться, Владимир Григорьевич.

У Орлова нехорошо заныло в нижней части позвоночника. Обычно старый знакомый, соблюдая неписаные правила игры, именовал его Болеславом.

— Феликс Эдмундович, даю слово чести, я ни в чем не виноват! Это китаец, Фен Бо! Он захватил меня, привел в какой-то подвал — там живет его сестра…

— Какая еще сестра?

— Китаец называл ее Даньму: молодая, красивая, с черными волосами…

— Да уж ясно, что не блондинка! Зачем вы понадобились Фен Бо?

— Не могу знать. Он пришел на конспиративную квартиру, убил охранников — я и охнуть не успел! Что оставалось делать? Только покориться силе!

Дзержинский молча смотрел на перепуганное лицо Орлова. Похоже, тот не врал. Вернее не так: Дзержинский был уверен, что Орлов никогда не говорит всей правды, но в том, что к его исчезновению причастен Фен Бо, Дзержинский не сомневался. Он знал, что нынче днем тот же Фен Бо невесть зачем сорвал арест датчанина и, устроив перестрелку, позволил доктору уйти. Но что уж совсем не вписывалось ни в какие рамки — китаец и сам умудрился исчезнуть, точно растворился в воздухе.

— Продолжайте, — приказал Дзержинский.

— Феликс Эдмундович, я бы и раньше пришел, но вырваться не мог! Эта Даньму — просто какой-то дьявол в юбке. Я пробовал выйти, хотел ее от двери оттолкнуть, эта стерва коснулась меня — вроде и не сильно, одним пальцем — а словно током ударило! Я часа два после того отходил!

— А как же сбежал?

— Я притворился, что сплю. Она куда-то ушла. Я вчера еще заметил, как Фен Бо второй ключ от подвала на гвоздик повесил. Вот я ключ схватил, дверь открыл — и бегом к вам.

— Я должен в это верить?

— Феликс Эдмундович, да какой же мне смысл?

— Чтобы скрыть свою помощь белогвардейскому подполью. Фен Бо исчез, ваша Даньму, вероятно, тоже. А вы, уважаемый Владимир Григорьевич, напустили на себя испуганный вид и примчались ко мне, будто невинная жертва. Вот вам и смысл.

— Да что вы, Феликс Эдмундович! Ничего подобного! И китаянка, может, еще никуда не делась. Может, в лавку пошла…

— Вы адресок напишите, мы засаду, конечно, поставим. Но я вам, гражданин Орлов, вот что скажу. Вы были прокурором, а мне довелось сидеть. И никогда, слышите, никогда я не то что не видел, даже не слышал, чтобы тюремщик забывал в камере ключи. Это околесица какая-то, Владимир Григорьевич.

— Клянусь честью!

— Я был бы наивным человеком, если бы верил слову чести двурушника, продающего свои услуги, точно портовая шлюха. Думаю, нам больше не о чем разговаривать. — Дзержинский потянулся к кнопке вызова секретаря.

— Феликс Эдмундович, погодите! Ради бога, погодите! — испуганной скороговоркой воскликнул Орлинский. — Я же не просто так шел. У меня важное известие!

— Слушаю вас.

— Вчера Фен Бо случайно проговорился, что жена Згурского скрывается в том самом особняке, где лаборатория профессора Дехтерева. Мой расчет был верным! Она все-таки пришла туда! Китаец сказал, что в особняке есть подземный ход и примерно описал где.

Дзержинский молча встал из-за стола и, заложив руки за спину, прошелся вдоль книжных стеллажей.

— Болеслав Янович, если то, что вы говорите, правда, — это ваш единственный шанс избежать высшей меры пролетарского возмездия. Если же вы пытаетесь водить нас за нос…

Он подошел к столу и нажал вызов:

— Я думаю, объяснять нечего — вы сами понимаете.

Секретарь моментально влетел в кабинет.

— Распорядитесь взять два отделения комендантского взвода… Нет, не так! Свяжитесь с Особым полком НКВД — пусть выделят батальон. Оцепите район лаборатории профессора Дехтерева! Не выпускать никого ни под каким предлогом! — Дзержинский расстегнул две верхние пуговицы кителя. — Что ж душно-то так!

За окном послышался раскат грома, задребезжали стекла.

— Ливень будет, — пояснил секретарь. — Целый день собирался.

— Ладно, не сахарные, не растаем. Итак, квартал оцепить, комендантский взвод — в ружье! Всех, кто обнаружится в особняке, арестовать до особого распоряжения!

— Феликс Эдмундович! — взвился с места Орлинский. — Там же подземный ход! Только я примерно знаю, где он находится! Разрешите, и я пойду!

— Разрешаю, — кивнул Дзержинский и перевел взгляд на секретаря. — Этот товарищ пойдет с облавой. Но если вдруг решит сбежать — стреляйте на поражение. Господи, что ж душно-то так…

Скороходов чуть притормозил на площади Сен-Мишель, чтобы полюбоваться архангелом-меченосцем, сбрасывающим в фонтан врага рода человеческого. Уже было два часа пополудни, солнце пекло немилосердно, а в старых улочках Латинского квартала исходивший от камней жар чувствовался особо.

Все, что напоминало о прохладе, манило к себе, и возле струящейся воды, окутанной тучей брызг, шумно обсуждая какие-то свои дела, сидели школяры Сорбонны. Глядя на их смеющиеся лица, казалось невероятным, что пройдет несколько лет, и эти мальчишки станут скрупулезными законоведами, рьяными богословами, возвышенными философами… Скороходов повернул на улицу Юшет, затем вправо, на Арп — местечко не ахти какое: вывески сомнительных клубов, дешевых греческих и марокканских ресторанчиков жались друг к другу, суля отличную кухню и сказочные удовольствия по смешным ценам.

В одном из них, по уверению хозяина, сохранившем название «Шишка» со времен средневековья, «аргентинец» должен был встретиться с мсье Спичеком. Полученное через полпредство задание гласило: срочно выяснить, точно ли генерал Згурский находился в поезде Рига — Ленинград, в котором недавно была устроена перестрелка.

«Легко сказать «срочно»! Конечно, лифляндские чиновники продажны сверху донизу, но они там — на берегу балтийских волн. Надо связываться, искать на них выходы. — В душе у Скороходова крепло раздражение. — Что за глупая идея! Едва внедрившись здесь, бросать все и ехать в Ригу? Неужели в Москве больше некому поручить такое, в сущности, плевое задание? Может, я должен просить аудиенции у великого князя Николая Николаевича, и у него осведомляться — тот или не тот Згурский? Проклятие! В чем сомнения? Почему не тот? Судя по сообщениям латышских газет, среди раненых белогвардейцев — граф Комаровский, руководитель пражского филиала Сент-Этьенской компании».

Вспомнив о Комаровском, Скороходов стал напевать под нос: «Марш вперед! Труба зовет, черные гусары…» Идея с «Пари трибюн» сейчас представлялась ему простым и эффектным ходом. Спичек прожорлив, как всякая газетная щука, он легко проглотит информацию о том, что Згурский, опасаясь идущей по его следу полиции, решил перебежать на сторону коммунистов, а его бывшие товарищи, вовремя узнав о предательстве лидера, постарались не допустить этого, вследствие чего и возник инцидент на границе.