Владимир Свержин - Внутренняя линия

Он мысленно поблагодарил генеральскую няньку, невзлюбившую его с первого взгляда. Узнав, что ночной гость решил уходить, она впервые улыбнулась ему и быстро собрала узелок с провизией, чтобы приятель милой Танечки не оголодал в пути.

Судаков подошел к кассе и наклонился к окошку:

— Одно местечко до Серпухова.

— Сейчас-сейчас. — Кассир мельком кинул взгляд на пассажира, затем на свой аппарат и опять на пассажира. — Подождите минуточку, уважаемый! Что-то эта шарманка не пробивает. Самый чуток погодите, сейчас все наладится! — Он встал с места, открыл дверь и крикнул в коридор: — Фролыч, подойди-ка сюда! Тут поломка образовалась!

«Мне кажется, или он волнуется? — глядя на переминающегося в дверях кассира, подумал бывший начальник милиции. — Да нет же, определенно волнуется!»

— Ну что ты, услышал, что ли?

«И на место не возвращается», — продолжил свои наблюдения Судаков.

Он отметил косой взгляд, брошенный железнодорожником.

«А ведь точно. Боится. В дверях торчит, чтоб, если я вдруг за оружие схвачусь, мигом из своей клетушки выскочить».

Он чуть сдвинулся в сторону и приподнялся на цыпочки, пытаясь увидеть плоскость стола: «Ну так и есть! Фотография. Не разобрать чьи, но вряд ли жены и детей. — Судаков огляделся по сторонам. — Вот же ж, чертов сын!»

Из невысокого помещения станционного буфета, на ходу расстегивая кобуры, выскочили два милиционера.

— Да вы не беспокойтесь! — заверил его кассир. — Сейчас все в один миг уладим.

Судаков развернулся на месте и бросился вдоль платформы.

— А ну стой! — понеслось ему вслед. — Стой, каналья! Стрелять будем!

За спиной ударил выстрел. Судаков дернулся в сторону, продолжая бежать. Потом еще раз. Новый выстрел. Судаков припустил быстрее. В один прыжок он осилил все ступени лесенки, скривился от удара о землю и вновь побежал. Пуля ожгла плечо, но Судакову было не до таких мелочей. Он бежал, стараясь не замирать на мушке револьвера, прыгая в сторону всякий раз, когда позади хлопал выстрел. Его преследователи — молодые ражие парни — и не думали отставать.

Не добежав метров десяти до леса, Судаков остановился, схватил наган и, развернувшись, выстрелил над головами недавних коллег.

— Не убивать же, — процедил он.

Отрезвленные нежданным отпором, милиционеры поспешили залечь в ровики у железнодорожной насыпи. Но стоило беглецу укрыться за деревьями, они вскочили и снова бросились следом.

— Давай-давай! Не отставай! — кричал первый, потрясая кулаком. — Не отста…

Мир взорвался в его глазах миллионом ярких звезд, и кровь струйкой хлынула из рассеченного рукоятью нагана лба.

— Это первый, — прислоняя оглушенного к дереву, процедил Судаков и тут же, подтянувшись на толстом суку, скрылся в ветвях.

Второй милиционер появился из-за поворота тропы спустя мгновение.

— Эй, ты чего? Ты жив? — Сотрудник НКВД наклонился над товарищем по оружию.

И тут Судаков разжал пальцы и спрыгнул на плечи второй жертве.

— Молоды еще со мной тягаться, — обшаривая их карманы, недобро усмехнулся бывший краском. — Эх ты, напасть какая! А с билетом бы куда сподручнее вышло!

Казачий атаман Варрава вытащил из-за голенища сапога нож и одним взмахом переполовинил лежащий перед ним яркий — почти красный — плод в шершавой кожуре.

— Тьфу ты, экие у них яблоки чудные! — выругался он, протягивая своему побратиму налитое соком угощение.

— Но вкусные, — очищая кожуру, ответил походный воевода, Федор Згурский.

— Да ну, скажешь… Я б сейчас наших похрумкал. В моем саду помнишь какие? Во! С кулак!

— Помню, чего же не помнить, — с тоской в голосе подтвердил тот. — Когда ж теперь домой вернемся?..

— Это ты у меня спрашиваешь? — ухмыльнулся казак. — На тебя вся надежа. Ты ж здесь, шо та писаная торба — как пришли в этот стольный град, так всякий день празднества, охоты, застолья до упаду. Кругом тебя разве что хороводы не водят! Девиц табун нагнали, только пальцем помани.

— Водят, не водят… А царь здешний ни посла, ни меня пред очи свои не допускает. Подозрительно это.

— Тут все не по-людски. Вон, глянь, — он указал на мелкое лохматое существо с выпученными глазами, возлежавшее на расшитой золотом подушке, — разве это собака?

Возмущенное непочтительностью существо затявкало: мол, собака, не хуже других.

— А ну цыть, подарок басурманский! А то вмиг щас сапоги тобой начищу! — прикрикнул Варрава и продолжил со вздохом: — Притомился я здесь уже, Федор. От чудес иноземных оскомина, домой ворочаться пора.

— Как же воротишься, когда воля царская по сей день не исполнена?

Атаман бросил рассеянный взгляд на низкий столик, уставленный яствами. Золотые блюда с фруктами, чеканные кувшины с вином и прохладительными напитками, серебряные, украшенные опалами, кубки, да и сама черная, обильно покрытая росписью лаковая столешница — должны были радовать глаз. Но лишь навевали тоску.

— Федор, так ведь и до второго пришествия досидеться можно! Ведь ты ж воевода! Стало быть, и веди! Сколько мы будем в чужой стране кур пасти? Не желает царь с нами дружбу водить, и мы ему в друзья не набиваемся. Сам же намедни говорил, что этот твой родич предсказывал, будто недолго владыке желтому править осталось. Хлопни кулаком об стол: да-да, нет-нет. Спасибо этому дому — пойдем к другому. Назначай день отъезда. Мы свое дело сполна исполнили!

Двери покоев, отведенных высокородному и славному воителю Белого царя и его свите, распахнулись, и на пороге, низко кланяясь, появился скороход в длинном халате, расшитом сороками.

— Славный и честный! — нараспев заговорил он, закатив от восторга глаза. — Просветленный и мудрый носитель кораллового шарика и двуглазкового павлиньего пера…

За время перечисления титулов и отличий раздавшиеся за дверью шаги приблизились, и при словах «хранитель Малого дворца Владыки Поднебесной» величественно не вошел, а скорее втиснулся толстяк в длинном желтом халате, усеянном вышитыми золотыми павлинами, собольей куртке, в неизменной шапочке с коралловым шариком наверху и куском павлиньего хвоста, свисавшим за спину.

— …Сунь Вань! — торжественно закончил глашатай.

— О, а вот и Ванюша пожаловал, — глядя на царского вельможу, хмыкнул Варрава. — Вот чтоб мне год в бане не париться, ежели царь опять во встрече послу не отказал!

— С сожалением и душевной печалью оглашаю я волю Владыки Поднебесной, любимца богов и сына неба. Посоветовавшись со звездами и приняв их совет, государь, мой повелитель, счел неудачным ранее объявленный день приема высокого посла Белого царя. Велено мне передать, что звезда утренняя нынче взошла в туманной дымке, а посему все, что будет начато сегодня, обречено на забвение и обращение в прах.