Владимир Гаврилов - Третий путь

Сергей замолчал и вновь стал смотреть на Виктора.

- Покажи… - не выдержал Виктор.

- Тормози… - ответил Сергей.

Не успел Виктор припарковаться на обочине и остановить машину в удобном и безопасном месте, как Сергей уже открыл всю информацию на мерцающем экране компьютера. Сергей положил ноутбук на колени Виктору и молча указательным пальцем указал на нужную папку.

Виктор жадно и с огромным нетерпением стал просматривать массив информации, он вновь оказался ребенком, которому жутко интересно читать захватывающую книжку при свете фонарика ночью под одеялом, когда разум по общим привычным ритмам должен спать, а он стремиться к чему-то таинственному и новому, стремиться всё узнать. Виктор понимал, что сейчас он – ребёнок, который немного знает о жизни и тех людях, которые живут сегодня рядом на соседней улице, в родном городе, в разрушенной и разделённой родной стране.

Уважаемый читатель, возможно, и Вам будет интересно узнать имя этого человека, он абсолютно реален – Николаев Семён Александрович. Интернет – могучая штука, при желании можно всё отыскать…

Нескольких минут хватило, чтобы Виктор сумел просмотрел названия книг и работ, которые написал Николаев, и бегло прочитать по несколько строк из выхваченных при перелистывании страниц.

Книги Виктора зацепили, и он понял, что обязательно их внимательно прочитает. Не столько из-за новых физических теорий и парадигм, сколько из-за другого. Интуиция и наитие говорили Виктору, что эта простая с виду книжка раскрывает Пути…

Виктор передал ноутбук Сергею, положил руки на руль и вдруг неожиданно голова у Виктора закружилась, дорога стала мерцать и уплыла в сторону. Он на кратчайший миг увидел наяву древние виманы , пересекающие пространство и время между живых звезд и планет, он вдруг ясно осознал значение старинного русского слова твердь . Твердь, это такая условная сфера и граница между звезд, это - когда виманы пересекают её, преодолевая и превышая скорость света, и – после этого легко глотают парсеки и пересекают бесконечность. Твердь – это граница между скоростью света и запредельными скоростями, где схлопывается пространство и время. Это – многомерные миры, где звезды рядом, это – чудо, где живёт вечность и любовь. Виктор понял, что обязательно прочитает все книги и работы, которые посланы нам через подвижника, прочитает не столько для себя, сколько для внуков, учебу которых ему придется мягко направлять…

Твердь пролегает не столько между звезд, сколько внутри человека. У буддистов есть такое слово – просветление. Когда человек становится светом, становится чистой и правильной мыслью, ломает и преодолевает в своих внутренних бесконечных пучинах свою твердь – он может отправляться к звездам и без старинной виманы. На краткий миг Виктор четко осознал и увидел, что человек всемогущ, подобен Богу и живет вечно. Потом – всё рассеялось, как туман…

Виктор с благодарностью посмотрел на Сергея, в звенящем молчании завел машину и направил своего железного коня в дальнейший Путь.

Машина неслась по трассе, проглатывая километр за километром. Собеседники были в пути уже больше 4 часов, а счетчик на спидометре, который обнулил Виктор при начале Пути, приближался только к первой сотне километров. Но торопиться иногда не стоит. Виктор посмотрел на цифры и усмехнулся, вспомнив про слово твердь .

Во времена Советского Союза уже после смерти Сталина в центр столицы и нескольких крупнейших городов ставили одну ножку циркуля, а другую разводили на 101 километр и через леса, болота, населенные пункты проводили четкую окружность. Ближе этой линии, этой тверди, к крупным городам тогдашние советские чечены по указанию партийных бугров пытались не допускать тунеядцев, воров, проституток и прочий асоциальный для тех времен элемент. Асоциальный элемент подлежал выселению за 101 километр. Одна из последних волн этого великого переселения состоялась около трех десятков лет – готовились к Московской Олимпиаде 1980 года. И всегда ходило много баек, что за 101 километром женщины необыкновенно красивы, а мужики уж больно безбашенны.

Но сегодня твердь прорвана, свет схлопнулся и на короткое время погас в коллективном сознании нашего народа, и весь этот асоциальный элемент, все эти тунеядцы, воры и проститутки - хлынул в столицы и усилиями фарисеев стал в них новой толерантной элитой .

В философии есть понятие инь-янь, инверсия и прочие подобные мудреные штуки. Сейчас, после загадочной перестройки и распада СССР, наступили новые времена, когда по терминологии товарища Кейси, пришло время велиаровых детей .

Можно провести небольшой эксперимент – провести опрос среди людей, которым сегодня более 50 лет, и которые очень хорошо помнят жизнь ещё при советской власти. При опросе следует попросить выбрать одно из двух:

- Первое – до гибели СССР законы и уклад жизни защищали справедливость, мораль и помогали простому человеку и его семье, а власть номинально передавалась в руки достойных людей.

- Второе – после гибели СССР законы и уклад жизни стали лучше защищать правильную справедливость и помогать умному и находчивому человеку и его семье, а власть стала-таки передаваться в руки достойных людей для извлечения своих законных гешефтов.

Ответ можно предсказать заранее.

Если сейчас дать высказаться о времени после гибели СССР простому пожилому человеку из народа , то мы сможем наяву убедиться в мощи и могучем напоре русского языка, его отдельные слова и лексика будут сравнимы с бурей, грозой и ураганом. Он будет описывать ту твердь, которую преодолел наш народ, врываясь в пучины ада. Для описания этого процесса и его последствий будут уместны только неприличные, но удивительно правильные слова.

Если о жизни после гибели СССР будет говорить толерантное велиаровое создание, то мы услышим журчащий поток слов о свободе, о возможностях, об ужасах сталинизма, о совке…

Отвлечемся пока от всяких социологий и вернёмся к нашим героям, к реальностям наших дней и посмотрим, какая у нас в России сегодня выстроена страна возможностей, и главное – каких возможностей...

Машина пересекла символическую отметку 101 километра и уже через несколько минут хода показались две девичьи фигурки с сумочками через плечо и в легкомысленной одежде стоящими на обочине. Сергей, сосредоточенно молчавший, скользнул взглядом по приближающимся фигурам и резко повернулся к Виктору:

- Затормози, дружище, у дальней девочки.