Анатолий Ткачук - Лекарство от Апокалипсиса

– Как же быть с ногой? – не понял Алекс, когда Макс продолжил маршрут.

– Сейчас все исправим. Не хочется набрать пыли.

Макс ловким движением извлек из небольшого рюкзака, висевшего за спиной, моток прозрачной липкой ленты, и, обмотав ногу на месте разрыва защитного костюма, сделал шаг вперед.

– Ловко! – Алекс задумчиво улыбнулся.

– Побудешь здесь с мое, еще и не такому научишься.

– Ты давно здесь?

– Я… да уж считай с четверть века. Да-да, не удивляйся.

– Но как? – Алекс изумленно посмотрел на Макса.

– Очень просто. В момент аварии я в Курчатовском институте работал, вот и приехал сюда, сначала просто в качестве дозиметриста, потом научным работником, и так вот закрутилось, завертелось. Нас много здесь работало, кто-то заболел и умер, причем, как правило, сердце сдавало от постоянного напряжения и нечеловеческих радиационных нагрузок. Другие просто все бросили. А мне ехать некуда было, жена ушла, еще когда я во второй или в третий раз сюда приехал, а с сыном отношения вообще не сложились. Вот как-то и прижился в Чернобыле, потому что именно с ним, как ни странно, связаны самые яркие воспоминания об интересной работе и верных друзьях. Иногда выезжал из зоны, конечно, но редко. А потом в середине девяностых годов XX века я случайно столкнулся с этим явлением, и тут моя жизнь круто изменилась, было решено здесь задержаться, – Макс тяжело вздохнул. Казалось, что в этих крохотных воспоминаниях о жизни вдруг всплыла горечь о каком-то давно ушедшем времени. – Ладно, не стоит обо мне, мы остановились на том, что ты видел там.

– Да, – Алекс вздохнул, так же тяжело возвращаясь к своим воспоминаниям. – Да, это была моя семья, моя семья много лет назад. Но вот в чем странность, я видел их… точнее, нас, – от проговаривания этих слов по спине пробежали мурашки.

– Странно…

– Что странно? То, что я видел происходящее не от своего лица?

– Нет, так все и должно быть, но тот факт, что ты видел свою семью… Вот это меня смущает, – задумчиво ответил Макс.

– А что я должен был увидеть? Что-то не так?

– Не совсем. Дело в том, что червячный переход соединяет вполне конкретные точки пространства и времени. То есть, существует некоторая программа, которая каждый раз определяет конечный пункт путешествия, выбирая лишь один из миллиардов возможных.

– То есть, можно попасть куда угодно?

– Теоретически. Пока это все лишь предположения. Дело здесь в другом. Все, что я видел до этого момента, будто подчинено некой единой логике перемещений.

– В каком смысле?

– Все просто… Первое, что мне довелось увидеть, было, как ни странно, будущее. То будущее, которое теперь уже свершилось. Я видел ядерную войну, которая уничтожала планету. Сотни, тысячи ядерных взрывов один за другим сметали города с их обреченными жителями и достижениями цивилизации… Это была страшная, я бы сказал, даже жуткая картина. Я увидел это настолько реально, что тот момент просто изменил мою жизнь, придав ей смысл. Постепенно я оборудовал здесь несколько помещений и провел некоторое количество экспериментов над открывающимся переходом. Со временем у атомщиков интерес к саркофагу угасал, а вслед за этим и передо мной появлялось больше пространства для существования…

– Сколько же ты здесь уже сидишь? – Алекс приподнял глаза, пытаясь хоть примерно прикинуть срок пребывания этого человека в саркофаге.

– Я, – Макс, едва шевеля губами и загибая пальцы на левой руке, принялся вести подсчет. – Выходит, порядка девяти месяцев. Когда арку закончили, возможность выходить осталась только через третий энергоблок. Но это оказалось весьма проблематично, предприятие все-таки режимное, и я уже давно официально не работаю там. Поэтому пришлось делать небольшие вылазки. Но это все уже мелочи. Меня сейчас все же больше беспокоит то, что увидел ты, – отчего-то Макс не сказал про арку главного – она стала защитой для самого саркофага. Ведь если бы не было ее, износившееся бетонное сооружение давно бы кануло в Лету вместе с ним.

– Почему тебя это интересует? – Алекс, будто ощущая какую-то недоговоренность в каждом слове, продолжал задавать беспокоившие его вопросы.

– Как тебе объяснить. Все что доводилось видеть мне, все это были лишь картины из жизни совершенно чужих, незнакомых мне людей. Они никогда не имели никакого отношения к моей личной жизни и не были непосредственно связаны с моей судьбой.

– А что же это было? Каким образом можно видеть то, что было с кем-то другим?

– Очень просто, ты наблюдаешь все происходящее не от своего лица, ты же сам говорил об этом.

– Это так…

– Ну вот, я наблюдал различные события с момента создания ядерного оружия. Я видел это от лица людей, которые принимали участие в тех или иных процессах. Причем я мыслил и чувствовал вместе с ними, и даже как-то воспринимал эмоции того человека-носителя, от лица которого наблюдал за происходящим. Но управлять им я не мог.

– Я тоже, я пережил все те же ощущения, но не мог ничего изменить, подчиняясь чьей-то чужой воле. Мне оставалось только наблюдать.

– Мне кажется, что программа механизма путешествия в пространстве и времени будто ведет меня по тем тропам, которыми шло человечество на пути к ядерному самоуничтожению, – продолжил Макс, не обращая внимания на Алекса. – Создается впечатление, что Чернобыльская АЭС и, в частности, саркофаг, – это стало каким-то особенным местом в этой череде событий. Поэтому вход, открывшийся здесь, и связывает его с множеством аналогичных моментов истории. Я видел, как зарождалась идея создания ядерного оружия в Третьем Рейхе, пожимал руку Нильсу Бору, Альберту Эйнштейну и Роберту Оппенгеймеру, наблюдал испытания этого оружия в США и СССР. Но почему я видел именно это? Я не нашел ответа на этот вопрос.

– А как же то, что увидел я? – Алекс пытался представить себе всю ту систему, о которой говорил Макс, но она с огромным трудом укладывалась в его голове.

– Вот и я не понимаю, как оно может быть включено в ту систему, о которой говорю я. Может быть, для каждого открываются свои выходы, а может, тебе удалось как-то повлиять на точку входа, направив свою психофизическую сущность именно туда, что было важнее в данный момент времени.

– Я действительно часто думал о своей семье в последнее время, вспоминая различные яркие моменты нашей жизни.

В этот момент Макс щелкнул выключателем, размещенным на одной из стен, и небольшое помещение осветили несколько ламп дневного света. Алекс сразу же узнал место, к которому они пришли – это был санитарный блок на входе в саркофаг со стороны деаэраторной этажерки. Этим входом пользовались чаще других из-за его удобного расположения. К тому же относительно чистое пространство позволило соорудить здесь достаточно просторный модуль для смены одежды и обработки тела после похода внутрь саркофага. Алекс сам не раз пользовался этим переходом. Правда, постепенно пункт санобработки стал ветшать, часть оборудования демонтировали, другая сама по себе пришла в негодность. Но несмотря на это он по-прежнему оставался в рабочем состоянии.