Алексей Нарочный - Дама с фюрером на спине

Снегирёва, которая в жизни ничего подобного не видела, была увлечена зрелищем, и потому она далеко не сразу заметила толстого азиата, сидевшего на корточках с пивом в руках возле кромки воды. Гастарбайтер, хоть вроде и толстый, выглядел вяло и немускулисто, зато благодаря выпитому накануне и этим утром алкоголю был муэртно пьяным. Периодически с вызовом поглядывая вокруг себя, он, увидев «шестидесятника», недобро ощерился. Подождав, пока инвалид, поравнявшись с ним, подтащит свой «хабар» поближе к воде, гастер начал своё развлечение.

Когда бомж уже примеривался, как бы половчее отправить ношу в последнее плавание, пьяный дал ему по хребту носком кроссовки на высокой шнуровке, истошно проорав:

— Х*ли ты тут делаешь?!

Бомж неловко развернулся только для того, чтобы тут же получить вдобавок кулаком по лбу. Правда, на этом насилие, которое ему пришлось испытать на собственной шкуре, закончилось: быстро среагировавшая Снегирёва, подбежав, воткнула агрессивно настроенному борову нож в почку. Подпрыгнув, тот свалился в воду, подняв фонтан брызг. Потом по воде пошли круги; немногочисленные свидетели этой сцены, предпочитая оставаться «немыми», проходили мимо, слегка убыстряя шаг. Об азиате теперь напоминала только разбившаяся при падении тела бутылка…

Инвалид никак не прокомментировал произошедшее только что, лишь потёр свой грязный лоб. Тогда Алина напомнила ему:

— Вы, кажется, что-то в воду выкинуть хотели?..

«Шестидесятник», казалось, начал приходить в себя: посмотрев на свой пакет, он схватил его, затем отпустил и, снова схватив, проговорил:

— Теперь мне не нужно. Вы, девушка, достаточно пассионарны, так что вам и карты в руки! Хотите страной управлять?

— В смысле? — в голову закралась мысль, что она помогла психу.

— Присядем. Мне вам нужно историю своей жизни пересказать.

Они сели на лавочку, из-под длинного носа полилась длинная речь:

— Меня зовут Семён Владленович, местные величают «Джокером». Я не бомж и не алкоголик, хоть в это почти невозможно поверить. Однако гораздо труднее будет поверить в то, что я сейчас расскажу. Я тот, кого раньше называли «физик» и «лирик» в одном лице. Аппарат, который я нёс топить в пруду, был собран за пару лет до «дестройки» и иронически окрещён «Спасителем Ильичём» в честь Ленина и Брежнева. Двадцать пять лет я почти что в одиночестве разрабатывал эскалатор эгрегоризации вербально оформленной образности. Он служит для мгновенного заполнения сознаний миллионов определёнными образами, посредством чего создаётся громадная энергия, которая, в свою очередь, творит чудеса. Согласно первоначальному плану, мы все должны были сразу перенестись в социализм. Из-за реформ запуск аппарата был отложен, а девяносто первый и вовсе заставил, по крайней мере на время, об этом забыть. Новому режиму был дан шанс. Проект заморозили с распадом «совка», всех помощников под видом пропажи без вести пересадили в одиночные камеры и потихоньку перебили. Переселив меня в подвал, мне, другу Горбачёва, органы безопасности вверили на хранение «Ильича». Лучшей маскировки для него, чем «эцих для гвоздей» эксцентричного невротика-бомжа, они бы в жизни не придумали. Из ныне живущих об аппарате знает только Горбачёв. В конце девяностых мы решили испытать аппарат, через меня Миша познакомился с продукцией фармацевтической корпорации «Тяньши», которая спасла жизнь его капиталам. Эти авантюристы, на самом деле, трудятся уже много веков, но их зелья стали доступны для широких масс только после того как мы опробовали на них «Спасителя Ильича». Лишь в этом секрет их успеха.

— Не слышала о них.

— Это потому, что мы провели частичную эгрегоризацию населения. Сейчас «Спаситель» заряжен на мощный удар в головы едва ли не всепланетного масштаба. В том, что этот удар всё-таки состоится, я склонен видеть божественное вмешательство и указующий перст судьбы, ведь именно сегодня последний срок, когда я должен был выполнить приказ Михаила Сергеевича и либо использовать «Ильича», либо утопить в пруду: завтра откажет «совковая» электроника, я за неё не отвечал. Мишка позвонил утром и сказал, что нужно жать кнопку. Но я решил никогда не оказывать поддержку ни коммунизму, ни национал-социализму. У обоих политических течений был исторический шанс, который они упустили: Третий рейх и СССР. Упустили из-за людей, но ведь люди с тех пор лучше не стали. Скорее, наоборот. Меня прозвали «Джокер» вовсе не за любовь к хорошей шутке или, от обратного, за слишком большую серьёзность. Местные маргиналы чувствовали, что я могу изменять правила игры.

— Какой?

Бомж презрительно хмыкнул:

— Да какой угодно! Ты хорошая девушка, перекрой, как сочтёшь нужным, этот грёбаный мир, или хотя бы Русь-матушку, чтобы исправить то, что мы прокакали! А я сегодня умру. Мне в новом мире место уже поздно искать, да и Мишка не первой молодости. Впрочем, сожаление о тех умерших, о которых и без тебя найдутся тысячи желающих пожалеть, по сути, ничего не стоит, ведь сами они уже всё успели. А мои дела теперь уж точно в Лету не канут! Бог книг не пишет, Бог пишет сразу человеческую историю. Позволь мне в последний раз взглянуть на красивую девушку. У Бога бесконечно много вариантов красивых и безобразных женских лиц, и сколько ни проживи, процент не тронутых, не виденных тобой красавиц меньше не станет. Стареющие ловеласы видят вокруг себя с каждым годом всё больше девушек, которые никогда не подарят им свою любовь, и это для них грустно. Я на своём веку повидал немало женщин, но так и не притронулся ни к одной из них. Я сойду в могилу спокойно, тихо и мирно. Сегодня я пьян в первый и последний раз в жизни. Вода примет меня, а ты замени слово «социализм» на панели любым другим. Варианты «коммунизм» и «нацизм» мной заблокированы. В меню «лидер» «Горбачёва» замени на…

— «Снегирёву» — подсказала фрау.

— Учти, на полной мощности «Спаситель» ещё не опробован, и всё может пойти не совсем так, как надо или хотелось бы. Впрочем, всё в жизни обычно так и бывает… Выбери радиус…

Тут, видимо, опьянение полностью накрыло непривычный к выпивке организм, и «Джокер», пошатнувшись, бултыхнулся в пруд вслед за азиатом. Попыток всплыть он не предпринимал.

Алина сняла пакет, нашла панель и стёрла «социализм», введя вместо него в подменю «политический режим» глобального меню “target in minds” «научный тоталосоцизм». Указав границы территории, которую требуется охватить эгрегоризацией, нажала на кнопку с мыслью: «Именно так, товарищ Гисталина! Только синтез тоталитарных моделей на научной основе…»

Время: конец октября тридцатого года.

Место: Гисталиноград.